О грехе и его последствиях - [8]

Слово о том, что пагубные действия греха так велики, что мы не можем и видеть их во всей их глубине и обширности, но должны, по внушению Слова Божия, разума и опыта, предполагать, что они ужасно гибельны

Одно из пагубных свойств греха, как мы заметили прежде, состоит в том, что он открывает нам только ту сторону свою, которая обольстительна для нашей чувственности, а сторону вредоносную и пагубную всегда сокрывает и представляет вовсе несуществующею. Посему, желая произвести в себе спасительный ужас и отвращение ко греху, нам должно употребить все старание, чтобы извести наружу весь яд, сокрывающийся в сладости греховной, и показать его пагубные действия. Это самое, при помощи благодати Божией, и надеемся мы сделать в следующих собеседованиях наших. Теперь же почитаем за нужное рассмотреть предварительно — можем ли мы, в настоящем состоянии нашем, видеть всю пагубу, проистекающую от греха, и если не можем, то почему именно. Это необходимо для того, дабы кто-либо не сообразил, что мы сказали о сей пагубе все, что сказать можно, и что более ни видеть, ни сказать ничего не остается. Нет, мы заранее отрекаемся от сего совершенства. Всю пагубу, от греха происходящую, не может видеть око ума человеческого. Почему? По той самой причине, что мы не можем видеть теперь состояния рода человеческого ни прошедшего — первобытного, ни будущего — окончательного. Дабы знать, какими бедствиями разразился над человеком грех, необходимо иметь понятие о том, в чем состояло его первобытное совершенство, с порчею от греха, в душе и теле, никто ни нас не видал первого человека в состоянии невинности и бессмертия. После сего как нам определить, что сделал с нами там грех, чего именно лишил и чему подверг? С другой стороны, последствия греха должны обнаруживаться не в сей только жизни, а еще более по смерти, в вечности, которая также недоступна не только нашим чувствам, но даже и самым понятиям. Посему опять сами по себе мы не можем сказать, что сделает с нами грех, до чего прострется пагуба и жестокость его над нами. После сего для наблюдения нашего за пагубными действиями греха над нами остается один тесный круг нашего земного бытия. Здесь многие пагубные действия греха тотчас видны каждому, а большая часть опять не видна для взора самого дальновидного. Ибо грех, хотя есть яд сильнейший из всех ядов, но действие свое оказывает, обыкновенно, не вдруг, портит природу и жизнь нашу постепенно и неприметно: почему трудно указать с ясностию, что именно худого проистекло в нашей жизни непосредственно от греха, и что от других причин. Для означения всех пагубных действий греха на известного человека, надобно знать всю его жизнь в точности, взять, так сказать, всю сумму его пороков и всю сумму его страданий, и сличить одно с другим: но это невозможно. Тем невозможнее сделать сие в отношении к целому роде человеческому. Посему-то в известном церковном песнопении столь же справедливо, как и глубоко, ведение всех наших недугов греховных усвояется одному Богу: «Едине ведый человеческого существа немощь!» Точно, един Бог знает и видит, что сделал, делает и может сделать с нами грех!

Таким образом, не смотря на весь опыт и на все познания наши, мы оставались бы с весьма поверхностными сведениям: о том, как ужасен грех, и какое разрушение производит он в природе нашей, если бы не пришел к нам в сем деле на помощь один великий свидетель, который был при начале нашего бытия и видел, что произвел грех над нашими прародителями, коему с другой стороны известно все, что последует с нами за гробом, в вечности, как разразится там пагуба греха над теми, кои не успели освободиться от его лютой проказы. Этот свидетель всеведующий есть Божественное Откровение, пред коим, как пред очами Самого Бога, открыта совершенно вся судьба наша во времени и в вечности.

Что же говорит нам сей неложный свидетель о следствиях грехов наших? Ах, он открывает нам так много, что если бы мы были внимательны к его словам, то вся жизнь наша обратилась бы в оплакивание того, чего мы лишились через грех, и в избежание того, что нам угрожает за грех. Ибо чего же лишил нас грех, по свидетельству слова Божия? Лишил образа Божия, украшавшего нас в состоянии невинности, и заключавшего в себе, вместе с богоподобием, основание и залог всех совершенств, лишил блаженного общения с Богом и миром Ангельским, лишил бессмертия и жизни в раю, лишил господства над тварями и всею землею.

Вот наши лишения! Кто, скажем с Соломоном, может исчислить их и взвесить? (Еклез. 1,1.)

Не меньшее зло угрожает нам от греха, по свидетельству того же слова Божия, и в будущем, ибо угрожает совершенное разобщение с Богом и небом, совершенное лишение всех благ небесных, угрожает бесконечная потеря всякой истинной жизни и радости, угрожает ужасное, невольное, вечное пребывание с духами отверженными во аде, среди мучений нескончаемых. Что может быть ужаснее сей участи?

Отважимся ли подозревать небесного свидетеля в неверности и неточности его свидетельств о пагубных действиях греха? Но какая ему нужда вводить нас в заблуждение? А с другой стороны свидетельство слова Божия в сем случае разительно подтверждается свидетельством всего первобытного человечества. Ибо, что говорят нам все самые древние предания о нашем первобытном состоянии? Все они, не смотря на разность народов и стран света, говорят одно — что первые люди наслаждались величайшими совершенствами и самым блаженным состоянием, и что все сии совершенства и блаженство погибли от преступления заповеди Божией, что все бедствия, покрывающие лицо земли, покрыли ее именно с того времени, как воцарился в людях грех.