О государстве Русском - [11]

Благоверному и благородному и христолюбивому, Богом избранному и Богом почтенному, и Богом возлюбленному и поставленному, и Богом венчанному Царю и Великому Князю, Феодору Ивановичу, Владимирскому и Московскому и всея Русии Самодержцу, многая лета!

По окончании торжества подходят к Царю сперва патриарх с митрополитами, архиепископами и епископами, потом дворянство и все присутствующие по порядку и приносят ему поздравления, преклоняя перед ним голову и у ног его падая в землю.

Титул, который получает царь при короновании, следующий:

Божиею милостию Царь и Великий Князь, Феодор Иванович, всея Русии Самодержец, Владимирский, Московский, Новгородский, Царь Казанский, Царь Астраханский, Государь Псковский и Великий Князь Смоленский, Тверский, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и иных, Государь и Великий Князь Новагорода Низовския земли, Черниговский, Рязанский, Полоцкий, Ростовский, Ярославский, Белоозерский, Лифляндский, Удорский, Обдорский, Кандинский, и всея Сибирский земли и северныя страны повелитель и… иных многих Государств Государь и Обладатель. Этот титул заключает в себе все владения царя и являет все его величие, по чему самому им весьма тщеславятся и гордятся, заставляя не только туземцев, но и иностранцев (которые с чем-либо обращаются к царю словесно или письменно) повторять его вполне от начала до конца. Такое требование производит иногда большие неприятности и даже ссоры с татарскими и польскими послами, которые не хотят употреблять название царя, то есть императора, и повторять в подробности весь его длинный титул. Я сам, быв на аудиенции у Царя, почел достаточным приветствовать его только следующими словами: Царь всея Русии Великий Князь Владимирский, Московский и Новгородский, Царь Казанский, Царь Астраханский; остальное же нарочно пропустил, зная, что они тщеславятся тем, что титул царский длиннее титула королевы Английской. Но это было так дурно принято, что канцлер (находившийся тогда при царе с прочими сановниками) громким сердитым голосом настаивал, чтобы я произнес весь титул. На его требование я отвечал, что титул царский слишком длинен и иностранцу трудно его запомнить, но что я сказал из него столько, что достаточно видно мое уважение к остальному, и проч.; однако все было напрасно, так что я, наконец, велел моему толмачу проговорить сполна весь титул.

Глава седьмая Образ правления

Образ правления у них весьма похож на турецкий, которому они, по-видимому, стараются подражать, сколько возможно, по положению своей страны и по мере своих способностей в делах политических.

Правление у них чисто тираническое: все его действия клонятся к пользе и выгодам одного царя и, сверх того, самым явным и варварским образом. Это видно из Sophismata или тайн их образа правления, описанных ниже, и угнетения дворянства и простого народа, без всякого притом соображения их различных отношений и степеней, равно как из податей и налогов, в коих они не соблюдают ни малейшей справедливости, не обращая никакого внимания как на высшее сословие, так и на простолюдинов.

Впрочем, дворянству дана несправедливая и неограниченная свобода повелевать простым или низшим классом народа и угнетать его во всем государстве, куда бы лица этого сословия ни пришли, но в особенности там, где они имеют свои поместья или где определены царем для управления.

Простолюдинам сделана также некоторая маловажная уступка тем, что они могут передавать свои земли по наследству любому из сыновей, в чем они, обыкновенно, следуют нашему Gauillkinde: располагать имуществом своим произвольно, имея право дарить и завещать его по собственному желанию.

Несмотря, однако, на это, оба класса, и дворяне и простолюдины, в отношении к своему имуществу суть не что иное, как хранители царских доходов, потому что все нажитое ими рано или поздно переходит в царские сундуки, как будет видно из средств, употребляемых к обогащению его казны, и способов взимания налогов, которые излагаются ниже, в главе о царских податях и доходах.

Что касается, до главных пунктов или статей, входящих в состав самодержавного правления (как то: издания и уничтожения законов, определения правительственных лиц, права объявлять войну и заключать союзы с иностранными державами, и права казнить и миловать, с правом изменять решения по делам гражданским и уголовным), то все они так безусловно принадлежат царю и состоящей под ним Думе, что его можно назвать как верховным правителем, так и самим исполнителем в отношении ко всем исчисленным предметам.

Всякий новый закон или постановление, касающиеся до государства, определяются всегда прежде, нежели созывается по этому случаю какое-либо общее собрание или совет. Кроме своей Думы, царю не с кем советоваться о предметах, по которым уже предварительно сделано было постановление, за исключением немногих епископов, архимандритов и монахов, и то для того только, чтобы воспользоваться суеверием народа (притом всегда к его вреду), который считает святым и справедливым все, что ни сделано с согласия их епископов и духовенства. Вот почему цари, пользуясь для своих выгод теперешним упадком церкви, потворствуют ему чрезвычайными милостями и привилегиями, дарованными епископиям и монастырям, ибо они знают, что суеверие и лжеверие лучше всего согласуются с тираническим образом правления и особенно необходимы для поддержания и охранения его.