О фантастике и приключениях - [94]

Он начал узнавать, делалось ли что-нибудь в этом направлении, и выяснил, что в начале XX века был такой проект, предложенный одним французским инженером. По его проекту железнодорожный туннель должен был пролегать под Беринговым проливом… Это была как будто уже не фантастика, а тщательно разработанный проект Аляско-Сибирской железнодорожной магистрали, в котором было предусмотрено также и строительство туннеля под Беринговым проливом.

Но наш журналист продолжал искать. И дальнейшие литературные розыски привели его от проектов и схем инженеров к крупнейшему международному заговору империалистов, собиравшихся под видом концессии отторгнуть от России огромные пространства на русском Востоке. Этим заговором был опутан весь русский царский двор. Здесь были пуoены в ход подкупы, убийства, шантаж, — все…

Вот видите, куда привел литературный поиск! А толчком к нему послужила фантастика. Пусть благородный огонь искательства вечно горит в нашей груди!

В. Немцов (писатель) Героем может быть любой

Однажды ночью я вышел на балкон и впервые увидел спутник. Я уже привык к тому, что критики зачислили меня в разряд «бескрылых», утверждая, что мечта у меня куцая и писатель я робкий, навсегда приземленный. Привык настолько, что даже это чудо человеческого гения не пробудило у меня смелых мечтаний о полетах не только в дальние Галактики, но даже на изъезженные фантастами многих поколений Венеру и Марс.

Я смотрел на удаляющуюся звездочку и думал о тех, кто набрасывал первые карандашные эскизы этой воплощенной в металл мечты, кто делал расчеты, составлял сплавы, добывал горючее, точил гайки и припаивал провода к десяткам сложнейших приборов. Все это делали люди, которых мы встречаем в метро, в трамвае, на улицах. И нет никого среди них, похожего на капитана Немо или Робура-завоевателя, нет сверхчеловеков, которые всегда приводятся критиками в качестве примера сильных характеров, еще не созданных советскими фантастами.

Над конструкцией советских спутников работали десятки институтов, тысячи людей. Конечно, был и главный конструктор. Но ведь он ничего не сделал бы без инженеров, слесарей-сборщиков, простой монтажницы или даже аккумуляторщицы. Без их помощи не обойдется он и при создании первого межпланетного корабля.

Да простят меня снобы — ревнители «чистоты жанра», но я отважился написать роман о полете вокруг Луны, в котором нет людей с тяжелыми волевыми подбородками, нет сверхчеловеков, а в основном, действуют комсомольцы и некоторые из них ходят в самых обыкновенных тапочках. Больше того, — пробные испытания летательного аппарата оказались неудачными из-за того, что одна милая девушка торопилась на танцплощадку.

Что? Не бывает? Да, не бывает в научно-фантастических романах. А в жизни всякое возможно.

Почему я совершенно нарочито делаю героями своих книг самых обыкновенных людей? Я хочу показать романтику подвига и труда на реальной, «приземленной» основе: смотри, мой молодой друг, ты не хуже какого-нибудь двадцатилетнего техника Багрецова. Ты это можешь сделать, можешь придумать! Как? А это я тебе сейчас расскажу.

Вот почему во всех моих книгах взяты локальные технические темы. Я сознательно избегаю масштабности, чтобы читатель поверил в абсолютную реальность мечты.

Ну чего проще, скажем, написать, будто в средне-азиатской пустыне построены тысячи фотоэлектрических полей, а не одно экспериментальное, где действуют герои «Осколка солнца»? В самом деле, а вдруг и есть такое поле, но мы о нем пока ничего не знаем?

Но, к сожалению, многие критики этого не понимают, доказывая, что отсутствие масштабности в научной фантастике — признак скудности воображения.

Да неужели можно всерьез утверждать, что чем дальше фантаст запустит свой межпланетный корабль или чем дальше заглянет в будущее, тем он смелее, тем он крылатее?

А ведь сколько лет подряд критики только об этом и твердят. Однако даже Жюль Верн, на которого всегда ссылаются критики, большую половину романов посвятил Земле и своему времени.

Мне думается, что критики подобного толка сослужили дурную службу молодому читателю, доказывая, что советская фантастика должна жить в самых неизведанных пространствах Космоса, что наши фантасты отстали от жизни и только сейчас «осмеливаются» летать на Марс. Другой романтики критики не признают.

Что же происходит с молодым читателем? Он перестал видеть в книге своего современника. Его тяготит будничная земная обстановка. Он весь в Космосе, позабыв о том, что дороги к звездам начинаются у Земли, и лежат они через целинные поля, через заводские цехи и школьные парты. А «Пионерская правда» печатает письмо школьника, который решил лететь на Марс в ближайшие каникулы, и сообщает, что мама на это согласна.

Так большую героическую тему можно свести к пустяку, и что хуже всего, воспитывать не строителей коммунизма, а скучающих юнцов, которым все надоело на Земле.

Было бы смешно отрицать космическую фантастику вообще. Но я хочу подчеркнуть, что это не единственное, и тем более не главное направление.

По-видимому, есть каноны научной фантастики, но кому как не нам, советским писателям, искать новые пути. Ведь далеко не секрет, что многие книги о полетах в Космос написаны некоторыми нашими авторами по обветшалым образцам зарубежной фантастики.