О фантастике и приключениях - [118]

Самыми большими врагами научной фантастики, говорит докладчик, являются в наши дни не критики (их не так уж много), а те авторы, которые своими произведениями тянут фантастику в неправильное русло. Фантаст, заглядывая в будущее, неминуемо перескакивает через какой-то этап развития науки, но это не дает права фантастике быть антинаучной. Есть основные и элементарные законы природы (сохранения энергии, сохранения вещества, скорости света), которые мы не имеем права переступать. Поэтому мне кажется очень опасной, заявил далее К. Андреев, выявившаяся в последнее время тенденция к абсолютному отрицанию каких бы то ни было реальных научных границ для нашей фантастики. Такие нездоровые тенденции К. Андреев усматривает в романах Ю. и С. Сафроновых и Г. Мартынова, а также в рассказах Г. Анфилова и В. Журавлевой, напечатанных в журнале «Знание — сила».

К сожалению, докладчик ограничился только перечислением авторов, так и не раскрыв, в чем же заключаются, по его мнению, недостатки их произведений и в чем именно он видит в их творчестве «отказ от завоеванного нами с таким трудом права на реализм, права на гуманизм, права на то, чтобы наша литература была по-настоящему художественной».

К. Андреев отмечает как весьма отрадный факт наличие в советской фантастике самых разнообразных книг и творческих течений. Реалистическая фантастика писателей старшего поколения (А. Казанцев, В. Немцов, Ю. Долгушин, Н. Лукин) и молодых авторов (А. и Б. Стругацкие, В. Савченко, А. Полещук[54]) нисколько не отрицает права на работу в другом плане, какую успешно ведут в рамках фантастического жанра Л. Лагин, В. Брагин, Г. Тушкан и другие писатели. В качестве примера поиска новых путей докладчик упомянул повести А. Казанцева «Планета бурь» и «Лунная дорога», заметив при этом:

«Никто не может отнять у писателя права избрать такой путь. Нужно только критикам критиковать авторов за недостатки их произведений, а не за тот путь, который они себе избрали».

Особенно плодотворным К. Андреев считает новое, условно говоря, социально-утопическое направление, которое открыл в нашей литературе роман И. Ефремова «Туманность Андромеды». Конечно, каждый писатель волен выбирать тему в соответствии со своими возможностями. Но не следует забывать, что молодежь в нашей стране составляет более половины населения. Нынешние подростки переживут двухтысячный год и заглянут в эпоху осуществленного коммунизма. Роман И. Ефремова, при всех его отдельных недостатках, тем и интересен, что он соединяет в себе и научную и социальную фантастику.

«Мне хочется верить, — заключает докладчик, — что все те книжки, которые будут нами написаны о будущем, все те авторы, которые будут работать над этими книгами — пусть на день, на неделю, на месяц — приблизят нас к этому необыкновенному и блистательному времени».

Е. Брандис посвятил свое выступление критике художественных недостатков научно-фантастических книг. Засилье литературных трафаретов и штампов, иллюстративность, лекциомания, нагромождение при- ключений, механические куклы вместо живых людей — таковы наиболее распространенные недостатки, мешающие пока что нашей фантастике слиться с большой советской литературой. Фантастическую книгу принято рассматривать прежде всего с точки зрения темы. Некоторые критики считают научную фантастику переходным жанром, граничащим с художественной прозой и научно-популярной литературой. В журнале «Знание — сила» (№ 12 за 1959 год) содержится именно такая формулировка. Но можно ли сводить к столь утилитарным и узко практическим задачам целую отрасль художественной литературы? Популяризация научных идей — не самоцель, а один из элементов научной фантастики. Но если взять, к примеру, рассказы А. и Б. Стругацких — это безусловно одаренные, эрудированные авторы, — то легко заметить, что волнуют их больше всего не люди, а научные гипотезы, саморазвивающиеся механизмы. Пафос голой техники обесчеловечивает литературу. Не отражается ли в излишней технизации научной фантастики та недооценка значения гуманитарных наук в жизни нашего общества, о которой в свое время писал И. Эренбург, а сейчас вновь поднял вопрос К. Зелинский?

И не случайно техническая фантастика отличается удивительной серостью языка. Главным героем становится машина, а человек — лишь ее придатком. Да и где уж тут заботиться о средствах выражения, если фантастические рассказы изобилуют такими «красотами» стиля: «…энергия выделяется в виде „протоматерии“ — неквантованной основы всех частиц и полей. Потом протоматерия самопроизвольно квантуется — частично на частицы и античастицы, частично на электронные поля. А частично вступает во взаимодействие с окружающей средой» (выдержка взята из рассказа А. и Б. Стругацких).

Там, где нет больших философских и нравственных идей, не может быть настоящего искусства. Тем и покоряет нас «Туманность Андромеды», что, несмотря на очевидные недостатки, о которых много говорилось, она проникнута высоким гуманизмом, стремлением осмыслить исторический путь человечества к ослепительным высотам мысли и знания — не в виде логических схем, а в живых образах. Разумеется, изображение коммунистического общества и человека будущего не исключает многообразия других тем, но эта тема самая перспективная, самая волнующая и самая нужная.