О единстве интеллекта против аверроистов (глава 1) - [6]

27. Каким образом возможно, что душа есть форма тела, а некоторая сила души не есть сила (virtus) тела, это нетрудно понять, если бы кто принял во внимание [происходящее] с другими вещами. Ведь мы видим во многих [вещах], что некоторая форма есть акт тела, смешанного из элементов, и которая, однако, имеет некую способность. Эта последняя не является способностью никакого другого элемента, но соответствует той форме на основании высшей причины, например, небесного тела: как магнит обладает способностью притягивать железо, а яшма - способностью сворачивать кровь. Постепенно, мы замечаем, поскольку есть формы большего [или меньшего] достоинства, что формы имеют способности все более и более возвышенные по сравнению с материей; потому наивысшая из форм, которая есть человеческая душа, имеет способность, которая полностью превосходит телесную материю, а именно интеллект. Таким образом, интеллект отделен, так как не является способностью, [находящейся] в теле; но он есть способность, [находящаяся] в душе; душа же есть акт тела.

28. Но мы не говорим, что душа, которой присущ интеллект, так превосходит телесную материю, что не имеет существования в теле, но что интеллект, который Аристотель называет потенцией души, не есть акт тела. И [мы не говорим], что душа есть акт тела через посредство своих способностей (potentia), но наоборот, что душа сама по себе есть акт тела, наделяя тело специфическим бытием. Но некоторые из ее способностей суть акты некоторых частей тела, осуществляющие их в некоторых действиях; так та способность, которая есть интеллект, не есть акт какого-либо тела, так как ее деятельность не происходит посредством телесного органа.

29. И чтобы никому не казалось, что мы говорим это исключительно от себя, вопреки намерению (intentio) Аристотеля, нужно привести его слова, выразительно подтверждающие это. Во 2-ой [книге] "Физики" он спрашивает: "До каких пор нужно познавать вид и то, что он есть?" [46]. Ведь физику не нужно рассматривать всякую форму. Он размышляет, отвечая [на этот вопрос]: "не так ли как врач [рассматривает] нерв, а кузнец - медь", то есть доходя до некоего предела. А до какого предела, [Аристотель] поясняет, прибавляя: "Что есть причина каждой вещи", он как бы говорит: врач рассматривает нерв настолько, насколько он касается здоровья, ради которого врач и рассматривает нервы, и сходным образом кузнец [рассматривает] медь, ради изделия. И поскольку физик рассматривает форму в той мере, в какой она присуща материи, так как она есть форма движущего тела, то сходным образом нужно считать, что натурфилософ (naturalis) в той мере рассматривает форму, в какой она находится в материи. Предел исследования физиком форм находится в формах, которые с одной стороны, есть в материи, а с другой стороны - не в материи; ибо эти формы находятся на границе между формами отделенными и формами в материи. Поэтому он добавляет, что это "на них" кончается изучение натурфилософом форм - "на вещах", "которые отделимы по виду, но находятся в материи". Что из себя представляют эти формы, он показывает, добавляя: "Человек ведь рождает человека из материи и солнце [тоже]" [47]. Таким образом, форма человека есть в материи и отделена [от нее]: в материи она находится согласно бытию, которое она дает телу, таким образом она есть предел порождения; отделена же она в соответствии со способностью, свойственной человеку, а именно - [способностью] мышления (intellectus). Поэтому вполне возможно, чтобы некая форма была в материи, а ее способность была бы - отделенной, как это показано на примере интеллекта.

30. Но [аверроисты] до сих пор пытаются показать и другим способом, что учение (sententia) Аристотеля подразумевает, что интеллект не является душой или частью души, соединенной с телом в качестве формы. Ибо во многих местах Аристотель говорит, что интеллект - вечный и нерушимый, что ясно из 2-ой [книги] "О душе", где он сказал: "Только он один отделен, как вечное от преходящего" [48]; и, во-первых, где сказал, что интеллект, как кажется, есть некая субстанция, "и не разрушаемая" [49]; и в-третьих, где говорит: "Только существуя отдельно, он есть то, что он действительно есть, и только это бессмертно и вечно" [50], хотя некоторые не прилагают это последнее к интеллекту в возможности, но к интеллекту действующему. На основании сказанного ясно: Аристотель полагал, что интеллект есть нечто нерушимое.

31. Однако, кажется, что ничто неразрушимое не может быть формой тела, подверженного разрушению. На самом деле оно (тело) не акцидентально для формы, но ей сущностно (per se) подобает быть в материи, в противном случае единое образовывалось бы из материи и формы акцидентально; но ничто не может существовать без того, что ему по сути (per se) присуще: поэтому форма тела не может существовать без тела. Следовательно, если бы тело было разрушимо, тогда и форма тела была разрушима.

Более того, формы, отделенные от материи, и формы, которые существуют в материи, не одного вида, как это показано в [книге] 7-ой "Метафизики"; поэтому численно одна и та же форма может сейчас еще меньше быть в теле и в то же время - без тела: при разрушении тела форма тела либо разрушается, либо переходит в другое тело. Если же интеллект есть форма тела, то из этого, кажется, с необходимостью следует, что интеллект разрушим.