О «Е» в Дельфах [заметки]

1

Серапион — афинский поэт, фигурирует в «Застольных вопросах» и в диалоге «О том, что пифия более не прорицает стихами»; в последнем он показан как сочинитель морализа-торско — философских поэм и как защитник истинности предсказаний против скептицизма. Строгость его литературного вкуса, вера в Провидение, суровость морали и рассуждения о значении для солнца влажного элемента дают основание слушателям заподозрить Серапиона в стоицизме.

2

Дикеарх из Мессены (347–287 гг. до н. э.) — ученик Аристотеля, получивший у римских писателей эпитет «ученейшего». Его сочинения — «Жизнь Эллады», «Жизнеописания философов», «О Гомере», «О поэте Алкее», «Объяснения сюжетов у Софокла и Еврипида» и другие; от них сохранились лишь незначительные фрагменты.

3

Еврипид провел при дворе македонского царя Архелая два последних года жизни (408–406 гг. до н. э.).

4

Друзья в Афинах, где Плутарх в молодости изучал философию под руководством Аммония и впоследствии возвращался туда на короткое время.

5

Ср. Dem., II: Плутарх расхваливает удобства, которые предоставляет для писательской деятельности большой город.

6

Все участники диалога — исторические лица, не раз встречающиеся в сочинениях Плутарха. Аммоний, приобщивший Плутарха к философии Платона, выведен в «Застольных вопросах» и в трактате «Об исчезновении оракулов». В нашем диалоге он ведет себя как руководитель беседы, к которому молодые люди относятся с большим уважением и даже восхищением. Его особая роль в дискуссии выпукло подчеркнута уже вначале; мнение Аммония о значении эпитетов Аполлона вызывает общее одобрение и показывает Аммония знатоком дельфийского культа. Его заключительную речь — вершину теолого-философской мысли трактата — слушают с особой почтительностью.

7

«Пифиец» Аммоний производит от греческого «спрашивать»; «Делиец» от греческого «ясный»; «Фанес» от греческого «светить», «Исмений» от греческого «знать»; «Лесхинорий» («покровительствующий беседе») от греческого «место бесед».

8

В дельфийском храме Аполлона стояли жертвенник Посейдона, статуи Мойр, Зевса и Аполлона Мойрагетов и священный очаг, в котором поддерживался вечный огонь; здесь, по-видимому, пифия совершала окуривание лавром и ячменной мукой (De Pyth. огас). Аавр — дерево, посвященное Аполлону: по преданию, первый храм его в Дельфах был построен из лавра; пифия, сидя на треножнике в лавровом венке, жевала лавровые листья; рядом с треножником во внутреннем святилище находились золотая статуя Аполлона, пуп земли и священный лавр, по шелесту листьев которого гадали.

9

О запрещении женщинам вопрошать оракул — Eurip., Ion. 222 сл.

10

По преданию эти изречения были записаны в Дельфах древними мудрецами (Paus., X, 24, 1).

11

Плутарх неоднократно выводит в «Моралиях» своих родственников и друзей. Его брат Ламприй — действующее лицо трактатов «Об исчезновении оракулов» и «Беседа о лике, видимом на луне»; в нашем диалоге он еще юноша, предлагающий с поспешностью наивное объяснение «Е», которое вызывает у Аммония усмешку.

12

По поводу признания солнца вторым по значению созвездием (небесным телом) после луны Р. Фласельер пишет: «Хотя халдейские астрономы знали, конечно, преобладающую роль солнца в планетной системе, они отдавали первое место луне не только потому, что она наибольшим образом влияет на нашу планету и имеет главное значение в магических волшебствах; нужно еще вспомнить, что календарь древних сообразовывался, в основном, с луной и что некоторые восточные космогонии считают богиню луны более важной, чем солнца».

13

Никандр назван ιερενζ, то же, что и προφηιηζ — пожизненный жрец. При дельфийском храме состояли два προφηται, излагавшие и объяснявшие изречения пифии, пять όσιοι — «чистых», руководящих верующими при обращении к оракулу, и экскурсоводы περιηγηται, показывающие посетителям священные памятники Дельф.

14

Все вопросы, кроме первого, приведенные Никандром, касаются мелких частных дел. Плутарх объясняет это установлением прочного мира, который избавил народы и города от тяжелых бедствий — войн, переселений, мятежей, тираний, поэтому теперь обращаются к богу по поводу лишь семейных и вообще личных проблем. (De Pyth. orac. XXIII, 408 В—С; ср. также De def. orac. 413 В).

15

Поскольку в следующей главе за диалектику вступается друг Плутарха Теон, который защищает ее с позиций стоицизма, то, по-видимому, под «диалектиками» Никандр подразумевает в первую очередь стоиков. Стоики впервые разделили философию на физику, пику, логику. Логика распадалась на диалектику (учение о рассуждениях в форме вопросов и ответов) и риторику (учение о рассуждениях в форме непрерывной речи); диалектика состояла из учения о словесных выражениях и о том, что они обозначают и выражают.

16

Никандр хочет сказать, что ει в просьбах употребляется особенно часто с энклитической частицей θε: ειθε означает «О, если бы только», хотя, по его мнению, частица в этом сочетании не обязательна, так же как и употребление (уже безотносительно к ει) частицы θjv — «конечно».

17

Теон, как и все другие персонажи диалога, лицо реальное: его знает Серапион, он входит в число юношей, мнения которых Аммонии не считает нужным серьезно опровергать. Это же имя носят персонажи трактатов: «Беседа о лике, видимом на луне» (по происхождению египтянин), «Невозможно жить счастливо по учению Эпикура» (по-видимому, житель Фокиды), «Застольные вопросы» и «О том, что пифия более не прорицает стихами». Тождественны ли друг другу все плутарховские Теоны, установить не удается. Предполагают, что Теон родился в Египте, но получил права гражданства в Фокиде; александрийского грамматика Теона («Беседа о лике...») пытаются идентифицировать с Теоном из диалога «О том что пифия более не прорицает стихами» — авторитетным знатоком дельфийских памятников, которому принадлежат самые глубокие мысли трактата. Теон защищает диалектику с позиций стоицизма, утверждая, что Аполлон в большой степени сам является диалектиком, так как его прорицания основаны на знании причинно-следственной связи явлений, которая выражается в предложении союзом ei. По учению стоиков, «божество и судьба составляют одно целое. Но божество это, прежде всего, совершенный разум, значит, оно разумно управляет эволюцией Вселенной, оно есть Провидение. Таким образом, всякое явление есть плод божественной и разумной воли, закон Вселенной» (A. Bodson. La morale sociale des derniers stoiciens. Seneque. Epictete et M. Aurele. P., 1967, p. 34).

18

Об этом подробнее см. Plut., De gen. Socr. VII.

19

Нот., II, I, 70: относится к прорицателю Калханту.

20

Евстрофий, выведенный также в «Застольных вопросах», выражает точку зрения пифагорейцев.

21

Букв.: «чуть ли не надев шкуру льва», т е. подобно Гераклу.

22

Ср. De Is. et Os.

23

Diels, I, p. 95, fr. 9.

24

Дионис, по преданию, был погребен в Дельфах после убиения его титанами, и его гробницу показывали в aôvrov храма Аполлона. В честь его через каждые два года совершалось празднество, при котором Ol ooioi устраивали жертвоприношение в святилище Аполлона, а дельфийские и аттические женщины выходили с факелами на Парнас и здесь в вакхическом экстазе совершали оргии в честь Диониса, которого при этом называли «Λικνιτηζ» (см. De Is. et Os.).

25

Учение Гераклита об огне как первоначальной стихии, которая, превращаясь в другие стихии, рождает мир, и о периодическом возгорании космоса было воспринято стоиками. Но, в отличие от Гераклита, для них «первоогонь был уже не просто слепой силой, но художественно-творческим огнем, разумно создающим мир и управляющим им, он является здесь Провидением — термин, впервые получивший такое значение» (А. Ф. Лосев, Стоицизм, «Философская энциклопедия», М., 1970, т. 5, стр. 136).

26

Этимология имени Аполлона производится от απολλοί — «отсутствие множественности»; отчистившись от убийства Пифона, Аполлон принял имя Феба — «чистого».

27

По учению стоиков, мир — это огромное живое тело, душа которого есть творческий огонь, или теплое дыхание (πνεύμα). Пневма вечна, обладает внутренней энергией и спонтанным движением; она — единственный источник жизни психической и физической во всех ее проявлениях, причина и создатель вселенной. В начале бесконечной пустоты существует один огонь; он, частично уплотняясь, превращается в воздух, часть воздуха переходит в воду, часть воды в землю и т.д.; воздух и огонь соединяются, и пламенное дыхание проходит через воду. Воздух и огонь — мужской элемент, вода — женский. Так зарождается эмбрион мира. Пневма — божественное дыхание — первопричина мира, она пронизывает материю всецело, подобно меду, распространяющемуся в сотах воска, и путем изменения своего напряжения (τονοζ) создает многообразие мира. Так объясняют стоики наличие четырех царств природы: на самой низкой ступени пневма производит простую плотность тела (εζιζ) — минеральный мир; к плотности добавляется спонтанный рост (φνσιζ) — растительный мир; в некоторых существах пневма создает ощущение и порыв движения, или инстинктивную тенденцию к действию (ψνκη),— животный мир; и, наконец, на самой высшей ступени пневма становится разумом (νονζ) или разумной душой,— человеческий мир (см. Bodson, ук. соч., стр. 27—34). «Что же касается конца эволюции,— пишет Бодсон,— то стоики приняли идею, которая не была новой в греческой мысли — о вечном возвращении; постоянное становление вселенной рисуется большими кругами, в пределах которых огонь поглощает все, что он создал, и дает рождение новому зародышу, точке отправления и движущемуся элементу новой эры, аналогичной предшествующим и последующим за ней... Многочисленные функции божества придают ему различные названия. Это Зевс πολνωνομοζ, к которому обращается Клеанф, затем Мир, Небо, Гегемон мира, λογοζ σπερματικοζ Вселенной, Судьба, Провидение, Мировой закон, Природа, Зевс. Это разнообразие позволило монотеистам стоикам сохранить формально политеизм народной религии: боги — только персонификации многочисленных функций высшего бога». Миф о божественном ребенке Дионисе-Загрее, который был растерзан титанами на Крите, а затем воскрешен Зевсом и поставлен им управлять миром — находится в центре орфической теогонии. Поэтому под «исследователями природы божества» Плутарх разумеет не только стоиков, но и орфиков; прозвище «Никтелий» — «ночной» объясняется тем, что дионисийскиа оргии справлялись ночью; «Исодет» — «равномерно разделяющий» имеет связь с т.н. разделением универсальной основы на различные части мира, что символизирует расчленение Диониса.

28

Стих анонимного лирического поэта.

29

Фласельер делает ссылку на Гераклита: «Гераклит называет это нуждой и пресыщением. Нужда же есть упорядочение, согласно ему, а возгорание — пресыщение».

30

Plato, Tim. 31 А, 55 С—D.

31

Arist., De caelo I, 8 сл.

32

Plato, Tim. 53 С—55.

33

Horn., II, XV, 187—193.

34

Ср. De def. orac. X, 45 В: разделение существ на четыре вида приписывается Гесиоду.

35

Plato, Crat. 409 А.

36

Plato, Soph. 254 В—256 D.

37

Plato, Phileb. 23 С.

38

Plato, Phileb. 66 A—C.

39

Plato, Phileb. 66 C.

40

Начало стиха неизвестной орфической песни.

41

Аммоний — философ Академии, где, как известно, особое значение предавалось занятиям математикой.

42

Слова Симонида.

43

Источник этой фразы мы находим в «Хармиде» Платона, 164 Е—D: там Критий говорит, что дельфийская надпись «Познай самого себя» — это приветствие, с которым бог обращается к пришедшим в его храм вместо обычного приветствия, так как при встрече нужно не ободрять друг друга, а призывать к мудрости.

44

Глагольная форма «Е» (долгое закрытое «ε», которое позднее писалось «ει»).

45

Об этимологии имени Аполлона см. выше; «Иэй» — поставлено в связь с эпической формой ιοζ, ια, соответствующей ειζ, μια — «один», «одна».

46

Horn., II, IV, 141.

47

Идентификация Аполлона и солнца получила во времена Плутарха всеобщее распространение. В этом надо видеть влияние не только халдейской астрономии, ной стоического учения, которое давало народной вере натуралистические интерпретации.

48

Аммоний развивает платоновскую концепцию, основанную на полном разрыве между духовной и материальной сферами: поэтому Аполлон не может быть идентичен материальному светилу. Но как Аполлон — высшая сверхчувственная идея в идеальном мире, так солнце — главное в мире тел, и поэтому оно может быть материальным символом духовной реальности Аполлона, но не тождественно ему.

49

Нот., И. XV, 369 сл.

50

Разрыв между идеальным и материальным заставляет вводить посредников между ними — демонов — для объяснения действия Провидения на материальный мир.

51

Аполлон — «Единый», Плутон — «Множественный», Делий — «Ясный», Аидоней (или Аид) — «Подземный», Феб — «Светлый», «Чистый», Скотий — «Темный».

52

Феорий — «Созерцатель»; Фанес — «Светоносный». Далее стих неизвестного автора.

53

Нош., II, IX, 159.

54

Suppl. 975—977.

55

Набла — род струнного инструмента.

56

Остается неизвестным, как думает Фласельер, разделял ли автор точку зрения Аммония (ει — глагольная форма «ты еси») или считал вопрос о «Е» вообще неразрешимым (вроде задачи об увеличении вдвое делосского алтаря) и видел смысл беседы только в пробуждении самого желания поиска, который остановился бы, если бы решение было найдено. Среди выдвинутых современными учеными гипотез о смысле «Е» Фласельер различает две группы. Одни рассматривают «Е» как эквивалент ει (ιθι) — «иди, входи (в мой храм)» или η — «он (бог) сказал». Другие основывают интерпретацию только на начертании «Е»: этот знак напоминает им три камня или три столба, установленных на базе и изображающих трех Харит, или знак шумерского происхождения, означающий дом, храм или ключ в замке. Наиболее интересна попытка трактовать «Е» как знак минойского происхождения, который встречается на критских геммах и, быть может, является символом божества; по-видимому, изображение этого знака было привезено с Крита в Дельфы в то же самое время, что и земной пуп — атрибут великой богини. Когда оракул, ранее принадлежавший Земле, переходит к Аполлону, ему приписывают священный символ богини. Символический знак, выгравированный на изображениях земного пупа (найденных в Дельфах), позднее идентифицируется с буквой «Е», на которую он был похож. Так минойский символ становится атрибутом Аполлона и почитается в Дельфах в течение всей античности. «Греки исторической эпохи,— заключает Фласельер,— потеряли всякое воспоминание о его происхождении и значении, для них это была священная буква Аполлона. Таким образом, Έ" дельфийского храма есть наследство предысторических времен и новый пример религиозного консерватизма, который является общим для всех эпох».