О девстве и браке. О покаянии две книги - [54]
13. Итак, есть два человека, ветхий и новый. Тот ветхий, которого мы в крещении пригвождаем ко кресту, повинен и осквернен грехом, и подобно старому одеянию истерт и разодран. Потому апостол и говорит: «ветхий наш человек вместе с Ним пригвожден ко кресту, чтобы упразднено было тело греховное, дабы нам не быть больше рабами греху» (Рим. 6:6). Итак, ветхий (человек) пригвождается и умирает для греха, а новый, обновляемый благодатью, восстает. Итак мы сказали о двух (человеках).
14. Но, может быть, скажет кто-нибудь: «а что скажешь ты о трех (началах) ввиду того, что Писание так говорит: ведь «где двое или трое собраны во имя мое, там Я – посреди их»» (Мф. 18:20)? Смысл этого места также ясен: ведь то же самое говорит и апостол: «Сам же Бог мира да освятит вас во: всем, и ваш дух, и душа, и тело во всей целости да сохранятся без порока в пришествие Господа нашего Иисуса Христа» (1 Фес. 5:23). Итак, где эти три непорочны, там и Христос посреди них; Он внутренне управляет этими тремя, господствует над ними и объединяет их непоколебимым миром.
15. Итак, вот те три, которые преимущественно пред всем прочим должна соблюдать в себе дева, дабы не причинить какого-либо поношения святому девству, и быть неповрежденной, без пятна и порока. Хотя об этом мы уже много говорили в (своих) книгах, но ради упомянутого детища (pignoris) мы решили составить для тебя (еще) эту книгу.
Глава третья
16. Прекрасно девство, которое и тот и другой пол не только освободило от осуждения, но и привело к благодати. А обвиняем-то мы по преимуществу только женский пол за то, что он привнес причину греха: мы не замечаем в данном случае, что подобный укор собственно был бы много справедливее в отношении к нам. Действительно, если мы припомним (все) сначала и разведаем о перво начальном происхождении вещей, то тогда постигнем, каковы природные дарования (женского пола): каким образом при достойной сожаления бренности человеческого бытия женщина достигла, однако, благодати.
17. Когда Бог одобрял все дела свои – небо, землю, моря, ночь и день, – ибо одно нужно было для пользования при труде, а другое при наслаждении покоем – Он похвалил и зверей полевых; (но) лишь только дело дошло до человека, то, кажется, только он один, ради которого и было все создано, не был похвален. Какая же причина (этого)? Не та ли, может быть, что прочие (творения) все на виду, человек же (отображается) в том, что сокровенно? В животных ты найдешь исключительно только то, что видишь; а в человеке то, что ты видишь, есть самое ничтожное; он состоит из души и тела и то, что ты видишь в нем, есть только нечто служебное, управляющее же начало в нем невидимо.
18. Не без основания, стало быть, прочие (твари) похваляются при самом своем возникновении, похвала же (человеку) не воздается, а отлагается на том основании, что красота прочих (тварей) дана вовне, а (красота человека) заключается внутри: у прочих (тварей) она заключается в их природе, а у этого последнего – в сердце. И в самом деле, что может быть возвышеннее и глубже человеческой мысли, которая закрывается и скрывается как бы за некоторым телесным покрывалом, так что ее не всякий легко может подметить и усмотреть? Итак, человек не восхваляется раньше потому, что он должен быть прославлен только после предварительного исследования не внешней оболочки его, но его внутреннего человека, которого прекрасно определил апостол Петр, когда сказал, что драгоценный перед Богом сокровенный человек сердца состоит в непорочности «кроткого и молчаливого духа» (1 Пет. 3:4).
19. Не без основания, стало быть, откладывается похвала (человеку), – (она откладывается) для того, чтобы потом могла быть изречена сугубо: ее отсрочка – не убыток, а приращение. Посему, никто не должен презирать себя, как малостоящее существо, (не должен) оценивать себя по внешнему виду. Хотя и сказал праведный Иов: «наг изыдох от чрева матере моея, наг и отыду тамо» (Иов. 1:21), однако, он обладал тем, что делало его богатым не только среди людей, но и у Бога.
20. И что (может быть) драгоценнее того, что относится к образу Божию и подобию? Образ же Божий заключается во внутреннем человеке, а не внешнем, – он пребывают в том (человеке), который восприемлется чувством, но не объемлется взором очей. Следовательно, и в нас должен рассматриваться тот (человек), который обнаруживается позднее. Вот почему и Бог не счел нужным восхвалить (внешнее) устроение человека ввиду того, что главнейшая часть его состоит в добродетели. Конечно, и внешний вид его прекрасен, и много превосходнее сравнительно с видом прочих животных; но только по отношению к неразумным (существам) приложима оценка по телесному виду, то же, что исполнено разума, не должно подлежать общей похвале.
