О чем знает ветер - [30]

– Мэйв О'Тул?!

Ложка не в меру громко звякнула о фарфоровую тарелку.

– Она самая и есть. Отец мой у доктора Смита в управляющих, братья за скотиной ходят да следят, чего на дворе подладить, ну а мы с сестрами к дому приставлены. Всего нас, О'Тулов, десять душ, только меньшой, Барт, еще совсем кроха. Ежели с бабушкой, так одиннадцать выходит, но бабушка – она не О'Тул, она Гиллис. Зато такая старая, что ее можно и два разочка посчитать. – Мэйв рассмеялась. – Мы живем за большим домом. Это вон там, где аллея кончается.

Мэйв О'Тул было от силы лет двенадцать. В ее чертах, еще толком не определившихся, я напрасно пыталась найти старуху. Время подвергло Мэйв слишком многим трансформациям, старуха не проглядывала, ничем не выдавала своего будущего присутствия.

– Очень приятно с тобой познакомиться, Мэйв, – вымучила я.

Она заулыбалась польщенно, склонила головку, будто перед монаршей особой, и попятилась из спальни.

«Энн потом объявилась» – так сказала мне старая Мэйв О'Тул. Она не забыла, потому что я была частью ее собственной истории. Не моя прабабка, а я. Энн Финнеган Галлахер не могла объявиться. В отличие от меня.

23 мая 1918 г.

Весь последний месяц у каждой церкви собирают подписи против закона о воинской повинности. Напрасно Ллойд Джордж распоэзивается насчет славных британских парней, которые из последних сил держат оборону на пятидесяти пяти милях французского фронта, – ирландские сердца на такое не отзываются. Зато нет семьи, где не трепетали бы перед рекрутским набором.

Британцы начали игру в кошки-мышки с политзаключенными – выпускают их, чтобы снова сцапать. Заодно арестовывают тех, кто замечен в пропаганде чего-нибудь национального – например, ведет или посещает курсы ирландского языка, танцует народные танцы, играет в хёрлинг, ведь подобные занятия автоматически способствуют распространению антибританских настроений.

Удивительно ли, что ирландский горшок бурлит как никогда сильно?

Я ездил в Дублин 15 мая. Хотел узнать насчет серии обысков в домах членов Шинн Фейн, запланированных на пятницу. Самого меня в списках не было, но Мик всё равно очень волновался. У него, оказывается, в Дублинском замке свои люди (от них и информация). Короче, Мик настоятельно советовал мне ночевать где угодно, только не дома. Я внял и снял номер в отеле «Ваун». Мы там были с Миком и еще несколькими ребятами – это нас спасло. А вот де Валера и его соратники не послушались, пошли по домам. Теперь они арестованы. Не понимаю, как можно игнорировать советы такого человека, как Майкл Коллинз. Британцы, понятно, ликуют – взяли крупную рыбу. Мик же на рассвете оседлал велосипед и давай колесить по всему городу, прямо под носом у тех, кто ночью не застал его дома.

Успокоенный тем, что мое имя остается чистым, я расхрабрился – сам пошел в Дублинский замок. Лорд Джон Френч[23], недавно назначенный лорд-лейтенантом Ирландии, был дружен с моим отчимом. Когда я открыл этот факт Мику Коллинзу, он даже присвистнул: ничего себе, дескать, у тебя связи! С лордом Френчем мы пили чай у него в кабинете (да, прямо в Дублинском замке), причем я долго и терпеливо выслушивал жалобы на здоровье, к каковым столь располагает присутствие доктора. Я даже обещал раз в месяц навещать лорда Френча; я посулил ему новый курс терапии (бедняга страдает подагрой). Он, в свою очередь, гарантировал мне приглашение на осенний бал, который сам же и устраивает. Я попытался не скривиться лицом и почти преуспел.

А под занавес почтеннейший лорд Френч заявил, что на новом своем посту первым делом объявит вне закона и Шинн Фейн, и «Ирландских добровольцев», и Гэльскую лигу, и Совет ирландских женщин. Мне оставалось только согласно кивать. Про себя я думал: ну вот, был ГОРШОК с опасным варевом – теперь будет здоровенный КОТЕЛ.

Когда бы я ни приехал в Дублин, мои мысли возвращаются к Энн. Порой я ловлю себя на том, что высматриваю ее на улице, в толпе – словно она осталась здесь, словно ждет: вот я вернусь за ней. Полный список погибших во время Пасхального восстания «Айриш Таймс» опубликовала еще в прошлом году. Деклан Галлахер значится в этом списке. Энн Галлахер не значится. Большое количество останков не удалось опознать. И, конечно, уже не удастся. Никогда.

Т. С.

Глава 7 Голос гончего пса

И на ногах рассвет застанет нас,

И дряхлых наших псов нелепый пляс

Укажет нам, что травля – началась.

У. Б. Йейтс

ТОМАС ВЕРНУЛСЯ, КОГДА я уже спала, и снова ушел, прежде чем я проснулась. Его не было до самого вечера. Весь тот день я просидела в комнате, если не считать вылазок в ванную; я прислушивалась к урчанию водонагревательного котла – дорогостоящей новинки, недоступной большинству домохозяйств. Разок до меня донеслось: «Ай, Мойра! Ты только погляди, чудо какое!» Я решила, это до котла добралась Мэйв О'Тул. Понятно: девочка лишь второй день в богатом доме, всё ее восхищает. Томас появился с наступлением темноты. Тихонько постучал ко мне, дождался ответа: «Можно». Глаза у него были усталые, веки отяжелели, и даже один сосудик лопнул от напряжения. На лбу темнело пятнышко сажи, а пристежной воротничок на измятой рубашке и вовсе отсутствовал.