О чём шепчут колосья - [53]
«Нет лучшей пшеницы, чем на Кубани!» — вещала газета. — Там лучшие в мире яблоки и душистый виноград, который даёт свежее, приятно веселящее вино. Там много крупного скота, который благодаря высоким кормам даёт нежное, сочное мясо… Там табачные плантации и большие запасы табака, не уступающие македонским… Там есть чай, напоминающий цейлонский;…»
У грабителей текли слюнки от одной мысли о кубанском южном сале, сочных окороках, искрящихся виноградных винах.
ВОТ ТАК ВСТРЕЧА!
В действующую армию я попал не сразу. Военный комиссариат направил меня в школу политработников. Через полгода я был назначен инструктором политотдела стрелкового корпуса.
В штабе бывал редко. Больше — в частях, на передовой, там, где должен находиться политработник, если он хочет, чтобы ему верили, чтобы за ним без оглядки шли в бой. За годы войны пришлось испытать и горечь отступлений и радость побед, мокнуть под проливным дождём и мёрзнуть в глубоких снегах, хоронить друзей и славить героев.
Сначала трудно было привыкнуть к мысли, что огород, где ты растил овощи, больше не огород, а рубеж; степной колхозный стан — это не место, где трудились хлеборобы, а огневая точка; поле, где рос хлеб, — не степь, а плацдарм.
Не раз в Белоруссии, Прибалтике, в Восточной Германии мне виделась широкая кубанская степь. Гудят тракторы и комбайны, по дорогам несутся машины, гружённые до отказа хлебом, виноградом, арбузами и дынями; самолёты, летая низко над землёй, щедро удобряют посевы. На Юге этих воздушных тружеников величали «кукурузниками», на Северо-Западе, в лесной стороне, — «лесниками», а в Центральной чернозёмной полосе — «огородниками». Честно несли эти воздушные работяги свою службу и на войне.
Вызывает меня однажды командир соединения и приказывает:
— Слетайте на «кукурузнике» к морякам.
Моряками на нашем участке называли морскую бригаду. Ребята как на подбор — сильные, отчаянные. Познакомиться с ними я был рад.
Захожу в штаб бригады, представляюсь лысеющему майору.
— Борин… — повторяет вслух майор, всматриваясь в удостоверение личности. — Часом, вы не с Кубани?
— Да, оттуда.
— Любопытно, кем вы комбайнёру Борину приходитесь?
Я ответил. Майор встал из-за стола и протянул мне обе руки:
— Будем знакомы — Мефодий Кабан.
— Родной брат Трофима?
— Да, Трошин брат…
И мы, знавшие друг друга со слов Трофима, крепко обнялись.
— Ну, как Трофим? Какие вести подаёт? В какой части воюет? — Мне не терпелось поскорее разузнать всё о своём друге-механизаторе.
Служит в кавалерии, воюет в горных местах и очень скучает по своей царице…
— По какой «царице»?
— По царице-пшенице, — ответил в рифму Мефодий, — в горах она ведь почти не растёт.
Трофим бил гитлеровцев в горах Кавказа, а мы гнали их обратно, на Запад. Ох, и далеко же было гнать их, проклятых!
— Знаете, какой сюрпризец брат Гитлеру приготовил? Помните красный флажок, что вы за уборку получили? Этот флажок при Трофиме. Брат мечтает, как только наши части в Берлин войдут, он свой флажок над рейхстагом водрузит. Пускай, мол, в Берлине знают наших, кубанских механизаторов!
Майор, не скрывая гордости, рассказывал о своём брате, а я слушал его и думал. Вот мы — три сына одной матери-Родины, и у каждого из нас жизнь сложилась по-разному: Мефодии — кадровый офицер, коренной казак, не раз смотревший смерти в глаза и твёрдо верящий в победу, в то, что его брат непременно водрузит флаг над гитлеровским логовом; Трофим — добряк, истый хлебороб, скучающий в горах по степному раздолью, по любимой царице-пшенице, которая в это время поспевала и, наверное, звала его к себе; и, наконец, я переселенец из Нижегородского края, бывший комбайнёр и бывший студент второго курса Тимирязевки, которому только вчера крепко досталось от дежурного по городу за то, что в сумке с противогазом оказались книги «Манифест Коммунистической партии» Маркса и Энгельса и «Жизнь растений» Тимирязева. Но всех нас троих объединяет одна мысль, одно желание отстоять Родину, защитить свою семью, свои жилища от злодеев гитлеровцев.
Уже третий год Мефодий находился на фронте.
На его полушубке следы осколков. Многие из тех, кто пошёл вместе с майором на войну, больше не отзывались на голоса товарищей.
Не отзовётся и Николай Ушаков, павший смертью храбрых под Севастополем, Не откликнутся и неугомонный Федя Афанасьев, погибший при защите полуострова Ханко, и большой книголюб Василий Туманов, сражённый под Нальчиком, и Владимир Петрович Щербатых — законодатель колхозных полей и мой наставник…
А какие это были люди!
Из политотдела корпуса меня перевели заместителем командира по политчасти в отдельный автомобильный батальон. Здесь пригодилась моя комбайнёрская профессия.
Наш батальон обеспечивал фронт боеприпасами, горючим. От Смоленска мы двигались через Минск, к нашей границе. Здесь, на берегу Немана, я увидел дорогой всем нам новенький пограничный столб. Он был поставлен на том же месте, где стоял до 22 июня 1941 года. Поставлен теми, кто очистил свой дом от гитлеровской погани, кто вернулся победителем на исходный рубеж.
Я прислонился к полосатому пограничному столбу и бережно провёл рукой по шершавому, только что оструганному дереву. Хотелось постоять возле него, подумать, вспомнить пережитое…
Один из величайших ученых XX века Николай Вавилов мечтал покончить с голодом в мире, но в 1943 г. сам умер от голода в саратовской тюрьме. Пионер отечественной генетики, неутомимый и неунывающий охотник за растениями, стал жертвой идеологизации сталинской науки. Не пасовавший ни перед научными трудностями, ни перед сложнейшими экспедициями в самые дикие уголки Земли, Николай Вавилов не смог ничего противопоставить напору циничного демагога- конъюнктурщика Трофима Лысенко. Чистка генетиков отбросила отечественную науку на целое поколение назад и нанесла стране огромный вред. Воссоздавая историю того, как величайшая гуманитарная миссия привела Николая Вавилова к голодной смерти, Питер Прингл опирался на недавно открытые архивные документы, личную и официальную переписку, яркие отчеты об экспедициях, ранее не публиковавшиеся семейные письма и дневники, а также воспоминания очевидцев.
Биография Джоан Роулинг, написанная итальянской исследовательницей ее жизни и творчества Мариной Ленти. Роулинг никогда не соглашалась на выпуск официальной биографии, поэтому и на родине писательницы их опубликовано немного. Вся информация почерпнута автором из заявлений, которые делала в средствах массовой информации в течение последних двадцати трех лет сама Роулинг либо те, кто с ней связан, а также из новостных публикаций про писательницу с тех пор, как она стала мировой знаменитостью. В книге есть одна выразительная особенность.
Необыкновенная биография Натали Палей (1905–1981) – княжны из рода Романовых. После Октябрьской революции ее отец, великий князь Павел Александрович (родной брат императора Александра II), и брат Владимир были расстреляны большевиками, а она с сестрой и матерью тайно эмигрировала в Париж. Образ блистательной красавицы, аристократки, женщины – «произведения искусства», модели и актрисы, лесбийского символа того времени привлекал художников, писателей, фотографов, кинематографистов и знаменитых кутюрье.
Имя банкирского дома Ротшильдов сегодня известно каждому. О Ротшильдах слагались легенды и ходили самые невероятные слухи, их изображали на карикатурах в виде пауков, опутавших земной шар. Люди, объединенные этой фамилией, до сих пор олицетворяют жизненный успех. В чем же секрет этого успеха? О становлении банкирского дома Ротшильдов и их продвижении к власти и могуществу рассказывает израильский историк, журналист Атекс Фрид, автор многочисленных научно-популярных статей.
Многогранная дипломатическая деятельность Назира Тюрякулова — полпреда СССР в Королевстве Саудовская Аравия в 1928–1936 годах — оставалась долгие годы малоизвестной для широкой общественности. Книга доктора политических наук Т. А. Мансурова на основе богатого историко-документального материала раскрывает многие интересные факты борьбы Советского Союза за укрепление своих позиций на Аравийском полуострове в 20-30-е годы XX столетия и яркую роль в ней советского полпреда Тюрякулова — талантливого государственного деятеля, публициста и дипломата, вся жизнь которого была посвящена благородному служению своему народу. Автор на протяжении многих лет подробно изучал деятельность Назира Тюрякулова, используя документы Архива внешней политики РФ и других центральных архивов в Москве.
Воспоминания видного государственного деятеля, трижды занимавшего пост премьер-министра и бывшего президентом республики в 1913–1920 годах, содержат исчерпывающую информацию из истории внутренней и внешней политики Франции в период Первой мировой войны. Особую ценность придает труду богатый фактический материал о стратегических планах накануне войны, основных ее этапах, взаимоотношениях партнеров по Антанте, ходе боевых действий. Первая книга охватывает период 1914–1915 годов. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Третья книга трилогии «Тарантул».Осенью 1943 года началось общее наступление Красной Армии на всем протяжении советско-германского фронта. Фашисты терпели поражение за поражением и чувствовали, что Ленинград окреп и готовится к решающему сражению. Информация о скором приезде в осажденный город опасного шпиона Тарантула потребовала от советской контрразведки разработки серьезной и рискованной операции, участниками которой стали ребята, знакомые читателям по первым двум повестям трилогии – «Зеленые цепочки» и «Тайная схватка».Для среднего школьного возраста.
Книгу составили известные исторические повести о преобразовательной деятельности царя Петра Первого и о жизни великого русского полководца А. В. Суворова.
Молодая сельская учительница Анна Васильевна, возмущенная постоянными опозданиями ученика, решила поговорить с его родителями. Вместе с мальчиком она пошла самой короткой дорогой, через лес, да задержалась около зимнего дуба…Для среднего школьного возраста.
Лирическая повесть о героизме советских девушек на фронте время Великой Отечественной воины. Художник Пинкисевич Петр Наумович.