О чём шепчут колосья - [15]

— Не торопись, Павка, ярлыки навешивать, — заметил Сапожников. — Может быть, и кулак, как ты говоришь, а может быть, и заблуждающийся труженик-хлебороб. Приедем в Шкуринскую, узнаем, что за человек.

Я посмотрел на Сапожникова, потом на Тарасова: кто же из них прав?

«НАС НА ИСПУГ НЕ ВОЗЬМЁШЬ!»

Десять дней мы были в пути, а на одиннадцатый увидели землю, которую омывают воды двух морей — Чёрного и Азовского — и пересекают несколько больших и малых рек. Одна из них, Ея, проходит через станицу Шкуринскую. Начало своё она берёт у границ Ставрополя, а заканчивает путь у стен старинного города Ейска, расположенного на берегу Азовского моря.

Шкуринская — самая северная точка Краснодарского края. Лежит она ближе к Ростову-на-Дону, чем к Краснодару, а относится к Кубани.

Жильё здесь не такое, как в центральных районах России. Деревянные дома — редкость. Большинство жилых строений — хат — сложено из самана. Саман — кирпичи из глины я соломы — основной строительный материал в этих почти безлесных местах,

Я поселился в общежитии для холостяков. В первый день постелью нам служила прошлогодняя солома. Натаскали мы её в пустую хату премного, но спать на ней не пришлось: она показалась нам жгучей крапивой. В соломе, видать, давно гнездились насекомые. Страшно кусали блохи.

К тому же мучила невыносимая жажда. Вечером поели солёной рыбы, захотелось пить, а чистой воды нет. Во дворе — колодец с Журавлём, но в станичном совете предупредили, что пользоваться им нельзя. Дом, где мы разместились, принадлежал прежде кулаку, и он, когда выселяли его из станицы, в отместку бросил в колодец яд.

Вместе с Павкой я вышел на улицу подышать воздухом. Напротив, в домике с резьбой, горел тусклый свет.

Подходим к запертой калитке. Стучим. Никто не отвечает. Стучим сильней. Наконец «откликнулись»: в окнах погас свет.

— Попробуй рассади с ними сад над Кубанью! — с досадой воскликнул Тарасов. — Вот тебе и «пой, соловей». Пойдём, Костя, вон в тот дом, видишь, что под высоким тополем стоит. Может, там водой разживёмся?

Напрасно надеялись: ставни заколочены досками крест-накрест. На стук никто не откликается. Во дворе бурьян выше человеческого роста. Повернули обратно в общежитие.

Нелегка была первая кубанская ночь. Поднялись рано, позавтракали и отправились в школу. Там накануне было назначено первое организационное собрание. Здесь мы узнали, что из шести шкуринских колхозов шестой по счёту распущен и что вместо него будет создан новый, в который должны влиться мы, переселенцы.

Многим из нас было вначале непонятно, почему местные власти пошли на такие крутые меры — распустили колхоз. Как же так, рассуждали мы, колхоз — социалистическая форма хозяйственной организации, а Советы — социалистическая форма политической организации…

Недоумение помог разрешить начальник политотдела.

— Колхозы, — сказал он, — как и Советы, есть величайшее революционное завоевание пролетариата. Но не все колхозы и не все Советы оправдали себя. Форма формой, а о содержании забывать никак нельзя тоже. Всё дело в том, кто руководит колхозом или Советом. Я вот по своему опыту знаю, что представляли собой Советы в 1917 году там, где ими руководили меньшевики и эсеры. По форме это были демократические органы, а по существу они прикрывали контрреволюцию и тем самым наносили удар в спину рабочего класса. Распущенная сельскохозяйственная шкуринская артель тоже считалась социалистической хозяйственной организацией, а на самом деле она ничего общего с большевистским колхозом не имела, так как ею руководили кулаки и их пособники.

Общее собрание станичников решило создать новую сельскохозяйственную артель из переселенцев и честных станичников, для которых дорог колхоз и которые не мыслили жить дальше единоличниками.

Вновь организованному колхозу присвоили имя Максима Горького, а его председателем был единодушно избран Афанасий Максимович Сапожников. Был он человеком хозяйственным, жить привык просто, а мыслить широко.

Мне поручили одну из полеводческих бригад.

Наследство от прежнего руководства колхоза досталось тяжёлое. На дворе — глубокая осень, а в степи — неубранные кукуруза и подсолнечник. На холоде, на пронизывающем ветру выламывали мы кукурузные початки, убирали подсолнечник, очищали поля от сорняков.

Переселяясь на Кубань, многие из нас рассчитывали на щедроты южного солнца. Однако осень в этот год выдалась на редкость ветреная и холодная. К встрече с ней переселенцы не были подготовлены. Уроженцы лес— ной стороны, мы привыкли к дровам, а за Доном-рекой — безлесье. Печки здесь топят кизяками да соломой, а она осталась в поле.

Те, кто, уподобившись гоголевскому Пацюку, рассчитывали, что на Кубани галушки сами им в рот прыгать будут, приуныли. Проработал бывший терармеец Пётр Алянов. несколько дней в степи и стал требовать, чтобы его перевели в контору, на работу полегче, почище.

«Не для того, мол, я школу кончал, — говорил он, — чтобы выламывать початки. Этим и необразованные могут заниматься».

На комсомольском собрании Алянову поставили в пример Юлию Туманову: та никакой работы не чуралась. Надо убирать кукурузу — убирает, надо навоз со скотного двора возить — возит.