О чем пьют ветеринары. Нескучные рассказы о людях, животных и сложной профессии - [5]

Мои друзья вскоре уволились с Мосгорветстанции и занялись частной практикой. Это все было здорово, но наши пытливые умы не могли работать в режиме обывателей. Однажды Владимир Иванович, лихо закинув локоть и произнеся традиционный тост, открыл наше очередное собрание. По мере опустошения бутылки и перспективы появления на столе второй повестка вечера плавно сместилась в сторону вечного русского вопроса «Что делать?». Вернее, «Что будем делать?». Все вокруг, вплоть до туалетов, фонтанировало кооперативами, а мы вот так сидим.

В те времена каждому кооперативу был необходим гарант. Как я понимаю, это какая-то контора, которая давала гарантию, что ты не полный идиот, и подставляла свою задницу, если ты таковым оказывался. Контора должна быть профильной, и мы понимали, что даже в голодный год за мешок лука Мосгорветотдел не станет с нами сотрудничать. Решение пришло само собой. А что, если нам «упасть» под Росохотрыболовсоюз? Там за эту идею сразу уцепились. Охотники знают толк в собаках и дорожат ими. Поэтому им выгодно иметь свою ветеринарную клинику, которой они могут доверять. Тем более что на ветеринарную службу им не требовалось получать никакого разрешения, в некоторых охотхозяйствах и региональных охотничьих союзах уже были свои ветврачи. Я думаю, что ни одному человеку в голову не могло прийти, что так просто можно было начать заниматься в Москве лечением собак и кошек, не подчиняясь никому.

Следующий вопрос, который надо было решить, – это помещение. Клиника же должна где-то существовать. Начались лихорадочные поиски. Причем мы не знали, что мы ищем и что нам надо. Хотя как раз знали и понимали. Понимали, что это несбыточная мечта, так как нормы того времени были очень строгие и об открытии клиники в помещении, специально не приспособленном для работы с животными, не могло быть и речи.

Как-то, сидя на работе и не зная, чем заняться, я представил себе, как наша клиника работает в подведомственном мне помещении и как мы просто переворачиваем всю московскую ветеринарию. У нас стоят очереди, к нам едут со всей Москвы. Ну, такие ветеринарные Нью-Васюки. Вот с таким недодуманным проектом я и пошел к директору института, профессору Геннадию Ивановичу Воробьеву. Битый час я излагал ему свою идею использования простаивающего помещения и оборудования под ветеринарную клинику и материальную выгоду института. Геннадий Иванович меня внимательно выслушал, поднял трубку телефона.

– Юрий Иванович, зайдите ко мне прямо сейчас.

Через две минуты в кабинет зашел Юрий Иванович Дмитриенко – заместитель Геннадия Ивановича по АХЧ, человек, который впоследствии всегда был на нашей стороне.

– Вот у Алексея Анатольевича есть идея. Выслушайте его и скажите мне свое мнение.

Я еще раз повторил свой фантастический рассказ. Мы сидели с Юрием Ивановичем несколько часов у него в кабинете и просчитывали варианты. Надо было соблюсти интересы всех участников сделки. Дело упрощалось тем, что Юрий Иванович и председатель Росохотрыболовсоюза оказались хорошими приятелями. Через пару дней Юрий Иванович позвонил мне и сказал, чтобы мы готовили документы для подписания договора аренды помещения и оборудования.

Первого декабря 1989 года клиника наконец открылась. В первый день зашли несколько местных собачников, просто поинтересоваться, что это за чудо чудное. Через неделю по коридору уже было невозможно пройти, к нам действительно поехали со всей Москвы.

Вот так и появилась на свет новая ветеринарная клиника, которую мы умудрились воткнуть между Росохотрыболовсоюзом и НИИ проктологии, обойдя все ветеринарные инстанции. Мы понимали, что ни бандиты, ни фискальные органы к нам не сунутся, потому что перспектива получить с одной стороны заряд соли, а с другой – ведерную клизму, и все в одно и то же место, не привлекала никого.

* * *

Я еще раз отхлебнул. Виски закончился. В этот момент объявили посадку на мой рейс. Я пошел по «рукаву», надеясь на то, что мне не надо будет «ждать сведений со стороны» и вспышки памяти еще не раз посетят меня.

Мартын и Булаврик

Я нежился на утреннем солнышке, развалясь на сиденье автобуса по дороге на работу, когда в кармане зазвонил телефон. На экране светилось: «Клиника».

– Ну что еще надо? Я буду через десять минут.

– Алексей Анатольевич, – в трубке раздался голос нашего охранника Димы, – мы вас тут все ждем, у нас заворот.

– А чего меня ждать, там же Светлана Сергеевна?

– Приезжайте быстрее, без вас тут ничего не получается.

От традиционного утреннего похода в магазин сразу пришлось отказаться. Я подошел к водителю и попросил его остановиться у клиники, благо утром в выходной день Рублевка была пустая.

Когда я вошел в клинику, то сразу увидел большого швейцарского зенненхунда, лежащего на полу без какого-либо интереса к происходящему вокруг него. Его живот по размерам напоминал дирижабль перед вылетом. Перед ним стояла Светлана Сергеевна с внутривенным катетером в руке, готовая броситься в бой по первому приказу.

– И чего ждем? – спросил я.

– А ждем мы клизмы и вазелинового масла, – со злостью выпалила доктор.

– Давно ждем?

– Да вот уже часа два.