О чём пела золотая кукушка - [36]

Будто настигнутый погоней зверь, глядела злобная великанша на храбреца Албанчи. Прищурив косой левый глаз, скосив кривой правый глаз, она протянула к нему тонкие волосатые руки и, словно обрадовавшись нежданной встрече, заговорила:

— Что привело тебя к нашему очагу, сын любезного сердцу моему славного Хулатая? Счастье или черная беда идет по твоим следам? Почему лицо твое горит, как пламя таежного пожара, и белеет, как белоснежная шапка тасхыла? Или ты не признал своего любимого отца, который нашел радость и покой на дне болотного ханства? Оставь за порогом нашего жилища печаль и тревогу, садись рядом с нами, и ты забудешь все земные дела и заботы!

— И ненавижу тебя, исчадие мрака и безумия! — гневно закричал Албанчи, и от громоподобного голоса его рухнули гнилые стены и за дрожал весь трясинный мир Юзут-Арыг. — Я убью тебя, порождение смрада и лжи!

И Албанчи наотмашь ударил Юзут-Арыг волшебным ремнем.

Помутнели лягушачьи глаза грозной великанши, бессильно повисли волосатые руки, от боли скривился огромный рот, величиною с горную расщелину.

— Пощади меня, доблестный герой! Подари мне жизнь, и в награду я дам тебе все, что ты пожелаешь! — жалобно запищала Юзут-Арыг. — С моей помощью ты будешь сильнее самых великих ханов и станешь владыкой всего верхнего и нижнего мира!

— Я не желаю слушать тебя и осквернять свои уши звуком твоего мерзкого голоса! Змея никогда не признает своей кривизны! Сейчас ты найдешь свою смерть! Пришел твой последний час!

С этими словами Албанчи крепко затянул левой рукой волшебный ремень, правой рукой привязал к тонкой шее Юзут-Арыг две огромных каменных глыбы, поднял черную великаншу до самого дна неба и швырнул в середину болотной топи.

И сразу затвердела зыбучая трясина и покрылась зеленотравым ковром, усеянным голубыми и красными цветами, а там, где упало бездыханное тело ненавистной людям Юзут-Арыг, застыли навечно две голые остроконечные скалы, у подножия которых прячутся от добра и света лишь стаи одичавших собак и голодных волков.

И стало тихо… Но вдруг послышался топот могучих ног. Албанчи обернулся и увидел бежавшего к нему полоумного Хулатая.

— Негодный паршивец! Куда подевал ты мою любимую жену? — истошным голосом орал он. — Верни мне ее, не то я убью тебя и досыта напьюсь твоею поганой кровью! Ты слышишь меня? Отвечай, пока глаза твои различают солнце и луну!

И снова метнул свой волшебный ремень славный алып, но не дли того, чтобы сразить несчастного отца и отправить его в вечный холод нижнего мира.

Словно гибкий аркан, послушный воле храбреца, опутал волшебный ремень беспомощного Хулатая, и он медленно опустился на землю у ног прискакавшего на зов юного богатыря покорного Хара-Хулата.

Албанчи привязал обессилевшее тело отца к крупу коня, взял под уздцы доверчиво склонившего гривастую голову Хара-Хулата и направился в сторону скалистого хребта, где на плоской черной горе дымился котел с кипящей смолой.

Точно туча, предвещавшая начало грозы, клубился густой пар над громадным котлом. Жаркие лучи огнеликого светила поддерживали слепящее пламя костра, и треск раскаленных углей доносился до самого подножия горной гряды. Темная смола пенилась и бурлила, как пенится и бурлит быстроструйная река, перекатываясь через каменистый порог.

Албанчи поднял на руки связанного Хулатая и, глядя в его помутневшие испуганные глаза, промолвил:

— Несчастный отец мой! Крутые дороги жизни завели тебя в омут болотной нечисти, и ты лишился разума, забыл, что такое справедливость и доброта, ты бросил вызов людям, которым обязан самой жизнью, ты нарушил законы предков. Только испытав страшные мучения, ты обретешь разум и теплоту сердца! Не думай, что я не жалею тебя, обрекая на великие испытания. Я знаю, какая пытка и боль ожидают тебя. Но сыновняя любовь сильнее постыдной жалости! Я верю, что ты вновь обретешь человеческий облик, станешь доблестным алыпом, достойным нашего славного людского племени!

Так сказал Албанчи и бросил Хулатая в огромный котел с черной бурлящей смолой.

Кипит в горячей смоле непокорный сын Албыгана, и никто не протянет ему руку помощи и не обронит слезу. Лишь верный Хара-Хулат одиноко стоит в стороне, понурив гривастую голову и оглашает округу тоскливо-пронзительным ржанием.

А на холодном камне, отвернувшись от дымящегося котла, сидит Албанчи, и сыновнее сердце его разрывает щемящая боль. Но юный богатырь преодолеет ее и дождется, когда животворные лучи огнеликого солнца, поддерживающие жар костра, уступят порыву прохладного вольного ветра и на вершине плоской и черной горы появится его отец Хулатай, который, пережив страдания и муки, обретет светлый ум и доброту сердца.

Смотрит налево славный алып и видит, как черный дым медленно ползет по склонам крутого перевала; смотрит направо и видит огромную скалу, медная вершина которой сверкает ярче самого солнца.

Обхватил Албании могучими руками острый выступ каменной глыбы. Рванул раз — не смог сдвинуть с места; дернул еще раз — зашаталась скала, а на третий вырвал ее и, высоко подняв над собой, воткнул медной вершиной в рыхлую землю.

Из черного мрака ущелья, разверзшегося у самых ног Албанчи, послышались сдавленные голоса тысячи тысяч несчастных невольников, томившихся в заточении у кровожадной великанши Юзут-Арыг. Оборванные, изможденные, с лицами цвета талого снега, они тянули руки к своему спасителю, приветствуя доблестного богатыря.