О чем мы говорим, когда говорим об Анне Франк - [4]

И вот из-за того, как Марк констатирует факт, он опять перестает мне нравиться.

— А хочешь я скажу, от чего она просто улетала? — спрашивает Шошана.

Я, как и Дэбби, все еще под впечатлением от этой истории с лагерными номерами и не очень понимаю, куда она клонит.

— Надо забить косячок, — объявляет Шошана. — Всегда срабатывало. Покурит бывало, и смеется часами.

— О, господи, — говорит Дэбби, но не из-за того, что сказала Шошана, а потому что у меня не получается скрыть шок. — Вы только посмотрите на моего мужа-безбожника, — продолжает Дэбби, — никак в себя не придет. Наш мистер Здравомыслие и Либеральные Взгляды никак не переживет новости о том, что его жена любила повеселиться в молодости.

Дэбби поворачивается ко мне.

— Где бы ты нашел жену еще невинней, чем та девочка из иешивы, которая до двадцати одного года оставалась девственницей? Ну, скажи по-честному, чего ты ожидал от Шошаниного рассказа о моих проделках?

— Честно-честно? — спрашиваю я. — Не скажу, мне неудобно.

— Ну давай, давай, — просит Марк. — Тут все друзья. Недавно познакомились, но все равно.

— Я думал, что… — тут я замялся. — Не, ты меня убьешь.

— Давай-давай! — сияя улыбкой подзадоривает меня Дэбби.

— Ну, если честно, я думал, она расскажет про конкурс на лучший ореховый рулет на Песах или как вы делали бисквитный торт. Что-то в этом роде, — я смущенно опускаю голову.

Шошана и Дебби заходятся в смехе. Они хватаются друг за друга так, что непонятно, хотят они устоять или упасть вместе. Похоже, что одна из них все-таки упадет.

— С ума сойти, ты рассказала ему про рулет, — говорит Шошана.

— Ну и ты хороша, я прожила с мужем двадцать два года, а ты ему рассказываешь, как мы курили. Ни разу не курила, с тех пор, как вышла замуж. Правда, зайка? Мы же не курили после свадьбы?

— Нет, — отвечаю я. — Сто лет как не курили.

— А ты, Шоши, когда ты в последний раз пыхтела?

Я уже описывал бороду Марка. Не помню, упоминал ли я о том, какой он все-таки волосатый — ну просто до самых глаз. Как будто брови и сверху, и снизу. Что-то невероятное. Ну вот, пока Дэбби пытала подругу, а сама Шошана и Юри хихикали, как дети малые, я разглядел, как его веки и мочки ушей (все остальное просто скрыто волосами) покраснели.

— Когда Шошана сказала, что мы попиваем, чтобы снять стресс, — говорит Марк, — это не про выпивку.

— Мы редко пьем, — поддакивает Шошана.

— Она имела ввиду не выпить, а покурить.

— Мы курим.

— Сигареты? — интересуется Дэбби.

— Травку, — говорит Шошана. — Постоянно, можно сказать.

— Вы хасиды! — возмущенно вскрикивает Дебби. — Вам нельзя! Не верю.

— У нас там все курят. Как тут в шестидесятые, — объясняет Марк. — Просто революция какая-то. Самая обкуренная страна в мире. Хуже, чем Голландия, Индия и Таиланд вместе взятые. Хуже, чем Аргентина, хотя там нас уже догоняют.

— Ну, может, поэтому ваша молодежь не пьет особо.

Иерушам соглашается, что, может, и поэтому.

— А давайте покурим, — предлагает Дэбби.

И тут уж мы все уставились на нее. Я — удивленно. Гости — с вожделением.

— У нас с собой нет, — говорит Шошана. — Хотя на таможне под парик особо и не заглядывают, но…

— А божьи одуванчики из Кармел-Лейк травкой не приторговывают? — интересуюсь я. — Там уж точно этого добра полно.

— Юморно, — говорит Марк.

— Я юморной, — отвечаю, потихоньку понимая, что мы наконец-то нашли общий язык.

— У нас есть трава, — вдруг объявляет Дэбби.

— Да ты что? — удивляюсь я. — Вот уж не думаю.

Дебби смотрит на меня, покусывая заусенец на мизинце.

— Ты что, все эти годы тайком покуривашь? — спрашиваю я в предвкушении длинного списка ее скрытых грешков. Хреновое чувство.

— У сынули нашего есть.

— У сына?

— У Тревора.

— Ну да, у Тревора, — говорю, — у нас один сын.

* * *

Мне уже хватает новостей на сегодня. Такое чувство, что меня долго обманывали. Старый секрет жены и новый секрет сына как-то переплелись и вместе нанесли удар. Я обычно долго отхожу от подобных ситуаций, особенно, когда это все на людях. Мне нужно выговориться. Уединиться с Дэбби хотя бы на пять минут и поговорить. Однако, и слепому видно, что Дэбби вообще не до меня. У нее все замечательно, и она очень занята: склонилась над столом и скручивает сигарету из обертки для тампона.

— Это мы в еще школе придумали для чрезвычайных ситуаций, — объясняет Шошана. — Когда девчонкам срочно надо, они еще не то соорудят.

— А срочность случалась часто, — говорит Дэбби, и видно, что ей весело. — Помнишь того приличного молодого человека из иешивы в Квинсе, где мы все время курили?

— Лицо помню, а как зовут — нет.

— Он все смотрел на нас, — вспоминает Дэбби. — Мы там в кружок стояли вшестером или всемером: мальчики, девочки… Друг друга не касались, такие религиозные. С ума сойти, да?

Дэбби обращается только ко мне, так как для Марка и Шошаны это совершенно нормально.

— Мы касались друг друга только пальцами, когда передавали сигарету. Этот молодой человек, как же мы его прозвали…

— Божий дар! — восклицает Шошана.

— Точно, — говорит Дэбби, — так мы его и звали: Божий дар, потому что каждый раз, когда сигарета доходила до него, он ее просто передавал дальше. Помню-помню!

Шошана берет сигаретку и прикуривает от спички, с силой втягивая в себя воздух.