О чем мы думаем, когда думаем о футболе - [5]
Футбол – это игра, которая увлекает и восхищает нас в той же степени, в какой и раздражает. Восторг и отвращение – две одинаково оправданные реакции на игру, и они чередуются с завидным постоянством в любом матче, который мы смотрим. Я бы хотел в своей книге сосредоточиться в первую очередь на восторге, на поэтике футбола, на феноменологии этой прекрасной игры.
Внесу ясность: я здесь не пытаюсь написать «философию футбола» и разработать ряд аксиом, категорий или принципов, не говоря уже о целой системе, базируя свои выводы на основе просмотров матчей[6]. Напротив, феноменология, философская традиция, которая мне наиболее импонирует, пытается сделать обратное: максимально приблизиться к структуре, текстуре и экзистенциальной матрице опыта в том виде, в котором он был получен, и разрешить словам эхом отражаться от переживаний таким образом, чтобы позволить нам увидеть приобретенный некогда опыт с другой стороны и в новом свете.
Раньше считалось, что футбол, будучи занятием обыденным, заурядным и даже в чем-то вульгарным, вряд ли достоин быть объектом философского внимания (помнится, в 1988 году, когда я заканчивал докторскую диссертацию по философии, мне даже пришлось сдержать свой порыв написать посвящение легенде «Ливерпуля» Кенни Далглишу). Однако за последние двадцать пять лет все изменилось: футбол утвердил себя в качестве легитимного субъекта для серьезного писательства. Здесь я имею в виду Эдуардо Галеано, Дэвида Голдблатта, Пола Симпсона, Ули Гессе, Саймона Купера, Джонатана Уилсона, Барни Ронея, Барри Глендиннинга и многих других, кого я очень уважаю и чьи работы внимательно изучил, почерпнув там немало ценного. Если бы я носил шляпу, я бы снял ее в их коллективном направлении.
К своему удивлению и восторгу, в процессе написания этой книги я обнаружил, что многое из того, что я считаю истинным с философской точки зрения, такие общие понятия, как пространство, время, страсть, разум, эстетика, мораль и политика, оказывается верным и по отношению к футболу. На самом деле, возможно, эти понятия – единственно подлинные в футболе. И безусловно, это может также подразумевать, что философия сводится к какому-то предположительно тривиальному виду спорта или что футбол дает нам привилегированный доступ к постоянному пониманию того, что значит быть человеком в этом мире. Я очень надеюсь, что сумею убедить читателя в этом.
Я страстно влюблен в футбол всю свою жизнь, ведь смело можно утверждать, что это – одна из очень немногих вещей, которая связывает мою жизнь с жизнью других людей. Некоторые из них очень близки мне, как, к примеру, мой отец и сын, другие отстоят чуть дальше, хотя одно из самых невероятных свойств футбола заключается именно в том, что это отличный способ постоянно приобретать новых знакомых, отношения с которыми со временем перерастают в крепкую дружбу. В своей книге я предпринимаю попытку объяснить эту страсть с помощью единственных доступных мне средств: философских концепций и текстов, которые, как мне кажется, наиболее тесно резонируют с футбольным опытом.
Голый болельщик «Ливерпуля» на поле во время матча Кубка Англии против ФК «Брайтон энд Хоув Альбион», стадион «Энфилд», февраль 2012 г. Paul Ellis/AFP/Getty Images
Также признаюсь, что данную книгу я написал, будучи далеко не беспристрастным. Моя единственная религия – футбольный клуб «Ливерпуль». Вся моя семья родом из Ливерпуля, и, хотя по материнской линии были какие-то отклонения в сторону «Эвертона», «Ливерпуль» всегда занимал доминирующую позицию в наших сердцах.
Я воспитывался в атмосфере фанатичной преданности этому клубу и всегда был уверен, что моя команда – лучшая, а ее болельщики – особенные, со своей уникальной культурой. Поэтому не вижу большого смысла скрывать свои пристрастия: лояльность к команде, чувство идентичности с ней, с ее городом и историей – это и есть футбольный опыт и то, о чем эта книга. И я в значительной степени повинен в «исключительности» стадиона «Энфилд». Я отдаю себе отчет в том, насколько эти слова раздражают поклонников других клубов, поскольку фанаты «Ливерпуля» всегда кажутся самодовольными: они уверены, что все с ними происходящее – значительнее, лучше, сильнее и глубже, чем где-либо или у кого-либо еще.
Очевидно, что все это совершенно бредово и эмпирически неверно. Когда преданность своей команде впадает в догматизм или переходит к вербальному или даже физическому насилию, то дело уже не только в том, что нечто пошло наперекосяк. Скорее, теряется сама суть футбола. Со своей стороны я попытаюсь сконцентрироваться на присущей футболу рациональности – именно она позволяет страстно болеть за свою команду, при этом проявляя толерантность и понимание к чувствам сторонников других клубов. В тот момент, когда встречаются фанаты противоборствующих команд, начинается спор, часто весьма интересный спор – с обоснованными аргументами и доказательствами с обеих сторон. Футбол – это и есть спор, и смысл моей книги заключается не в том, чтобы урегулировать этот спор, а в том, чтобы описать его и побудить к нему читателей.
