О чём молчит лёд? О жизни и карьере великого тренера - [44]

Шрифт
Интервал

Женя и Лёша, конечно же, понимали, что происходит, и внутри у каждого разгорался огонь победы. Тут и началась их борьба — поначалу даже не за пьедесталы мировых турниров, а за тренерское внимание. Каждый желал стать первым учеником.

Примеры подобной борьбы встречаются и в наши дни. Хорошим примером может послужить группа прекрасного в прошлом фигуриста, а ныне известного тренера Брайана Орсера. Два его лучших ученика, великолепных мастера — двукратный олимпийский чемпион Юдзуру Ханю и двукратный чемпион планеты Хавьер Фернандес из Испании. Эти парни выиграли подряд четыре чемпионата мира на двоих. У них всегда внешне были между собой хорошие отношения, гораздо лучше, чем у Ягудина с Плющенко. Когда Хавьер выиграл свой первый чемпионат планеты, весь мир видел, как Юдзуру пожелал ему удачи перед прокатом. Но чем ближе подходила Олимпиада в Пхенчхане, тем сложнее становилось. И вот уже то японская федерация выражала озабоченность, должное ли количество времени Орсер уделяет Ханю, то Фернандес в интервью признавался, что на соревнованиях нет места никаким товарищеским чувствам.

Не будет оригинальным сказать, что конкуренция — одна из движущих сил прогресса в целом в обществе и в отдельно взятой группе фигурного катания. Наиболее ярким примером последних лет может служить группа Этери Тутберидзе. У неё этот фактор доведен до совершенства, в чём мы убеждаемся, наблюдая катание её учеников — рекордсменов.

Выходит, что подобные ситуации возникают даже у зрелых и вполне состоявшихся спортсменов. Ну, а про двух задиристых, голодных до побед пацанов переходного возраста, какими были тогда Ягудин и Плющенко, становление которых к тому же пришлось на непростые 90-е годы, и говорить не приходится. Взаимоотношения обострились в олимпийский сезон 1998 года. Это был первый полноценный взрослый сезон Жени, когда он уже выступал на этапах Гран-при, вошёл в обойму сильнейших и стал претендовать на поездки на главные старты, в том числе и олимпийский. Однако чувство ревности к Евгению создало у Лёши почти неуловимое недоверие к моим поступкам и решениям.

Никогда за всё время моей работы с ними у меня не было и в мыслях топить Ягудина ради Плющенко. Поскольку на олимпийскую путёвку в Нагано претендовали сразу два моих спортсмена, мне дали возможность решать, кому из них ехать в Нагано. Тогдашний президент Федерации фигурного катания Валентин Писеев однозначно высказывался за кандидатуру Жени. Но я решил: пусть на Игры поедет тот, кто выиграет чемпионат Европы. Из всего руководства федерации моё решение поддержал тогда лишь один Игорь Кабанов.

Говоря о Ягудине, помимо сугубо спортивных Алёша довольно рано проявил незаурядные интеллектуальные способности. Так, он одним из первых моих учеников заговорил на английском языке. Практически не посещая школу, окончил её с медалью, обладал чувством юмора и быстро ориентировался в ситуации.

Сейчас, когда я вижу его в роли телеведущего, участника различных телевизионных программ, не перестаю удивляться, как он, редко заходя в школу в старших классах, пробежав по коридорам института и не имея, по большому счёту, времени для серьёзного чтения и саморазвития, так уверенно и грамотно чувствует себя в ней. Исполняя формальную роль ведущего, Алексей способен к внезапной импровизации, в ходе которой обычно не теряет чувства такта.

Были вещи, которые меня, конечно, раздражали в Алексее. В период его юношества я крайне негативно относился к пристрастию спортсменов к «зелёному змию». Сейчас я бы воспринял это гораздо либеральнее. Ягудину были свойственны юношеская бравада, напускная небрежность. Яркий пример: на контроле в Олимпийской деревне Нагано открывают его чемодан, а там в обнимку с коньками лежат две бутылки водки.

Иногда эта бравада сильно мешала ему. В Нагано он мог быть на пьедестале. Но после отличного проката в короткой программе он, приняв душ, сел на трибуну смотреть соревнования прямо под вентиляционной трубой. Я ему говорю: «Пересядь!» Подходит Артур Дмитриев, говорит: «Лёша, пересядь». Не стал. В итоге — назавтра температура под 40°, произвольная не задалась, упал с четверного. Хотя на тот момент Ягудин был объективно сильнее Канделоро, занявшего третье место. Обидно…

Надо сказать, что другой Алёша — Урманов, в части празднования побед был более спокоен, хотя и тоже небезгрешен. Достаточно вспомнить сбор в Валле-д’Аоста. Торжественный вечер проводит немолодая итальянка, курирующая всю нашу команду и, конечно, Урманова — главную звезду. Сидим, а он лыка не вяжет! Итальянка смотрит на меня — non recuperabile — восстановиться к показательным невозможно. Однако назавтра Алексей исполнил тройной аксель и четверной тулуп на «бис». Прыжок, который в то время был уникальным и выполнялся единицами в мире.

Позже сложилась целая группа «героев отдыха» — мастеров подготовки с помощью «расслабления». Кроме вышеназванных, к наиболее ярким из них относились Максим Шабалин, Андрей Лутай, Вахтанг Мурванидзе, Роман Костомаров, Максим Ставиский, Александр Абт, а позже — Артур Гачинский. Я даже не побоюсь назвать имя Антона Сихарулидзе: он, готовясь к карьере сенатора и видного бизнесмена, в те годы мог «показать класс»…


Рекомендуем почитать
Рассказы о Сталине

Сборник рассказов о Иосифе Виссарионовиче Сталине, изданный в 1939 году.СОДЕРЖАНИЕД. Гогохия. На школьной скамье.В ночь на 1 января 1902 года. Рассказ старых батумских рабочих о встрече с товарищем СталинымС. Орджоникидзе. Твердокаменный большевик.К. Ворошилов. Сталин и Красная Армия.Академик Бардин. Большие горизонты.И. Тупов. В Кремле со Сталиным.А. Стаханов. Таким я его себе представляю.И. Коробов. Он прочитал мои мысли.М. Дюканов. Два дня моей жизни.Б. Иванов. Сталин хвалил нас, железнодорожников.П. Кургас. В комиссии со Сталиным.Г. Байдуков.


Дела и люди века: Отрывки из старой записной книжки, статьи и заметки. Том 1

Мартьянов Петр Кузьмич (1827–1899) — русский литератор, известный своими работами о жизни и творчестве М. Ю. Лермонтова и публикациями записок и воспоминаний в литературных журналах. «Дела и люди века» — самое полное издание записей Мартьянова. Разрозненные мемуарные материалы из «Древней и Новой России», «Исторического Вестника», «Нивы» и других журналов собраны воедино, дополнены недостающими фрагментами, логически разбиты на воспоминания о литературных встречах, политических событиях, беседах с крупнейшими деятелями эпохи.Издание 1893 года, текст приведён к современной орфографии.


Октябрьское вооруженное восстание в Петрограде

Пролетариат России, под руководством большевистской партии, во главе с ее гениальным вождем великим Лениным в октябре 1917 года совершил героический подвиг, освободив от эксплуатации и гнета капитала весь многонациональный народ нашей Родины. Взоры трудящихся устремляются к героической эпопее Октябрьской революции, к славным делам ее участников.Наряду с документами, ценным историческим материалом являются воспоминания старых большевиков. Они раскрывают конкретные, очень важные детали прошлого, наполняют нашу историческую литературу горячим дыханием эпохи, духом живой жизни, способствуют более обстоятельному и глубокому изучению героической борьбы Коммунистической партии за интересы народа.В настоящий сборник вошли воспоминания активных участников Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде.


Николай Александрович Васильев (1880—1940)

Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.


Я твой бессменный арестант

В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.


Литературное Зауралье

В предлагаемой вниманию читателей книге собраны очерки и краткие биографические справки о писателях, связанных своим рождением, жизнью или отдельными произведениями с дореволюционным и советским Зауральем.