О чем молчат мужчины… когда ты рядом - [8]

Ей скорее нужен не жиголо, а визажист. С другой стороны, подобное можно посоветовать большинству женщин. Они красивы, когда меньше стараются быть ими. Никто из них не знает, насколько прелестным может быть то, что они считают изъяном. Сколько раз я восклицал: черт возьми, сегодня утром ты выглядишь фантастически! Чтобы услышать в ответ: ты с ума сошел?! Мало того, что день был ужасный, так я еще и не спала всю ночь…

Конечно, девушка может подумать, что я лгу, скажем, для того, чтобы затащить ее в постель. Но я понял со временем, что как раз усталость порой делает женщин неожиданно красивыми. Она расслабляет их. Особенно это касается тех, кто постоянно на виду, а потому вынужден пребывать в постоянном напряжении, будто они непрерывно позируют.

И когда однажды вечером я застаю их врасплох размякшими от усталости, вот тут-то и видно, какие они есть в реальности, прежде скрытые под глянцевой картинкой, настолько прекрасными они мне кажутся. Наконец-то я вижу их подлинными, со смягченными чертами лица, исполненными необычайной прелести, которой в деланых и старательно сохраняемых выражениях того же лица еще вчера не было и следа. Вчера, когда они еще не так устали.

Я хотел бы видеть усталой и женщину, что сидит за рулем рядом со мной и, не закрывая рта, нервно ведет машину.

Мне хочется провести пальцем по ее губам и абрису ее подбородка, чтобы стереть волнение, которое не оставляет ее и старит лицо. Но когда час назад я попытался сказать ей: расслабься, – она чуть не вцепилась мне в глотку:

– Расслабиться? Ты хоть представляешь, каким дерьмом я рискую выглядеть, если что-то пойдет не так? Думай лучше о том, как эффектней тебе сыграть свою роль. Я расслаблюсь сегодня вечером, если переживу этот гребаный день!

Ну и иди к черту! Я вполуха слушаю, как она в сотый раз объясняет мне, какую роль мне предстоит сыграть. Мы направляемся на свадьбу ее последнего жениха, с которым она сохранила хорошие отношения. Точнее, он остался с ней в хороших отношениях, тогда как она все еще надеялась, что у них наладится. Жаль только, что меньше чем через год после того, как он ее бросил, он женится на другой.

Пока она, не переставая, трещит, я скольжу взглядом по контуру ее ноги, по ее бедру, скрытому натянувшейся тканью, и воображаю, как кладу на него руку, потом начинаю медленно подтягивать край ее платья… и помогаю ей расслабиться. Хуже, чем это делает она, водить машину невозможно, такое впечатление, что до сегодняшнего дня она управляла верблюдом, а не автомобилем.

– Зачем ты туда едешь? – спрашиваю я неожиданно.

Вопрос не улучшает ей настроения, но мне действительно любопытно знать, и потом, лучше, если она отвлечет меня от моих эротических грез, а то бы я еще мог решиться воплотить их в действие.

– На свадьбу? Потому что этот ублюдок меня пригласил.

– Но тебе же не хочется туда ехать, это же ясно.

– Если я туда не поеду, все подумают, что я сижу дома и обливаюсь горючими слезами.

– Пусть думают. Твои друзья тебя бы поняли, а на остальных тебе должно быть наплевать.

Она презрительно хмыкает и бросает на меня косой сердитый взгляд.

– Как у тебя все просто! И не пяль на меня свои огромные невинные голубые глаза. Готова поспорить, что сам ты никогда не плакал.

– Плохо кончишь. – Я смотрю на эту заложницу самой себя, зацикленную на своей обиде. – Плачут все. Но это не значит, что надо позволять прошлому держать тебя за горло.

– Слушай, не грузи меня этим психологическим дерьмом!

Словно я разговариваю со стеной.

– Если бы мне нужен был психиатр, я пошла бы к нему. Кстати, он обошелся бы мне дешевле, чем ты. А ты занимайся своим делом. Скажи, где мы познакомились?

Я оставляю попытки вправить ей мозги, вытягиваю ноги, удобнее устраиваюсь на сиденье и, глядя в окно, повторяю выученное:

– Я встретил тебя на выставке Поллока[4] в Палаццо Реале прошлой зимой и моментально потерял интерес к произведениям искусства. Я видел только тебя. Я пристал к тебе в магазинчике, что рядом со стендом каталогов. Сначала ты немного поломалась, но потом согласилась пойти выпить со мной кофе, и я покорил тебя своим знанием современной живописи.

– Архитектуры. Ты же архитектор.

– Но я не только архитектор. Я пишу картины. Разве я не могу быть и художником тоже? Или скульптором?

– Художники и скульпторы все, как один, голодранцы. Разве это профессия? А что, ты не способен предстать архитектором? На сайте было написано, что ты учился в Академии искусств. На Кубе, согласна, но чем-то ты должен был там овладеть, разве нет? Или то, что ты написал, вранье?

– Все правда, успокойся. Чтобы подискутировать об архитектуре на вечеринке, я знаю достаточно. Хотя не думаю, что кто-то, не сходя с места, попросит меня построить ему мост.

– Он не думает! Смотри, мои друзья, как и я, люди образованные, а не какие-то там шарлатаны, которые малюют мадонн на тротуарах.

– Успокойся, – повторяю я. – Как-нибудь справлюсь. Кстати, ты видела документальный фильм о Нормане Фостере? А то я могу сказать, что мы смотрели его вместе.

– А кто такой этот Норман?

– Архитектор. – Я с трудом сдерживаю улыбку. На мое счастье, еще не перевелись малообразованные люди. – Ты видела купол Рейхстага в Берлине?