О чем молчат мертвые - [4]

».

Патрульный с серьезным видом рассматривал ее, словно послушный малыш, который благоговейно смотрит на сверстника-плохиша. Его подозрительность к ней выглядела нелепой. При таком свете, в такой одежде и с мокрыми, облепленными снегом волосами она, вероятно, выглядела моложе своего настоящего возраста. Обычно люди давали ей на целых десять лет меньше, чем ей было на самом деле, даже в те редкие дни, когда она красилась и надевала платье. А в прошлом году она постриглась и стала выглядеть еще моложе. Забавно, но ее волосы упрямо не желали темнеть, хотя большинство женщин в этом возрасте обесцвечивают их, чтобы поддержать такой светлый оттенок. Казалось, что она долго красила волосы каким-нибудь «благородным каштаном», а теперь они мстили ей за это.

— Бетани, — сказала она. — Я одна из сестер Бетани.

— Из каких еще сестер? — не понял полицейский.

— Так вы не знаете? — удивилась она. — Или не помните? В таком случае вам, значит, сколько… двадцать четыре? Двадцать пять?

— Мне будет двадцать шесть на следующей неделе, — ответил мужчина.

Она с трудом сдержала улыбку. Он напомнил ей малыша, который с гордостью заявляет, что ему не два, а два с половиной. В каком возрасте мы перестаем радоваться дням рождения? Большинство лет в тридцать, подумала она, хотя с ней это случилось гораздо раньше. Уже к восемнадцати годам она отдала бы все на свете, чтобы отказаться от взросления и еще немного побыть ребенком.

— То есть вас еще и в помине не было, когда… — протянула она. — Да, и вы, скорее всего, неместный, так что в любом случае это имя вам ни о чем не говорит.

— Машина зарегистрирована на имя Пенелопы Джексон из Эшвилла, Северная Каролина. Это вы? Я пробил по базе — авто вроде как в угоне не числится.

Она покачала головой. Нет смысла рассказывать этому человеку свою историю. Лучше она прибережет ее для того, кто сможет ее оценить, кто сможет понять то, что она хочет сказать. И опять она все тщательно просчитывала в уме — это уже стало для нее привычным. На кого можно положиться, кто будет о ней заботиться? А на кого нельзя, кто может ее предать?

В больнице Святой Агнес она продолжала лишь выборочно отвечать на прямые вопросы, типа где что болит. Повреждения она получила относительно несерьезные: царапина на лбу, на которую пришлось наложить четыре малюсеньких шва и после которой, как ее заверили, даже не останется шрама, и то ли растяжение, то ли перелом левого предплечья. Ей сказали, что руку подлатают и наложат повязку, но потом обязательно потребуется хирургическое вмешательство. Патрульный, должно быть, всем растрепал про фамилию Бетани, потому что дежурный дотошно расспрашивал ее по этому поводу, но она упорно отмалчивалась, сколько ее ни пытались разговорить. При обычных обстоятельствах ей бы просто оказали помощь, а затем сразу же выписали. Но в этот раз случай выдался довольно-таки необычный. Снаружи ее палаты дежурил патрульный. Ей сказали, что она не имеет права покидать стены здания, несмотря даже на то, что доктора были готовы ее выписать.

— В законе очень четко прописано на этот счет, — сообщил ей второй полицейский, постарше, который, видимо, теперь занимался расследованием ДТП. — Вы должны рассказать нам, кто вы. Если бы вы сами не пострадали, эту ночь вам пришлось бы провести в тюрьме.

На это она ничего не ответила, хотя мысль о тюрьме пугала ее. Лишиться возможности делать что хочешь, лишиться свободы… Ну уж нет, еще одного раза она не вынесет! Доктора подписали ее карточку именем Джейн Доу[4], добавив в скобках: «Бетани?» Джейн Доу, кажется, было ее четвертым именем, а то и пятым. Она уже давно сбилась со счета.

В больнице Святой Агнес она была уже не в первый раз. А точнее, далеко не в первый. Столько поездок, столько несчастных случаев… Глубокий порез голени, когда полная светлячков банка упала на асфальт и разбилась, а несколько осколков отрикошетили и воткнулись в ногу. Мухобойка, которую она приложила к прививке против оспы с самыми благими намерениями. Падение с велосипеда в колючие кустарники, в результате которого колено раскрылось, как цветок из костей и крови. Бедро, порезанное ржавой проволокой, торчавшей из огромной старой покрышки от какого-то трактора или грузовика, — позже отец, из уважения к маме и к ее страсти ко всему английскому, сделал из этой покрышки своеобразный британский батут. Поездки в отделение «скорой помощи», как того и хотел отец, стали своего рода традициями, призванными сплотить членов семьи, традициями, вселяющими ужас в пострадавшего и утомительными для тех, кто должен был тащиться за компанию. Правда, в конце каждый получал по вкуснейшему стаканчику мороженого, так что оно того стоило.

«Не так я представляла себе возвращение домой», — подумала она, лежа в полной темноте и позволяя наконец своей старой подруге, жалости к самой себе, войти в палату и заключить ее в крепкие объятия.

Она давно думала о том, как вернется, — сейчас ей стало это ясно. Хоть и не сегодня, но она обязательно вернется. По своему собственному желанию, а не из-за того, что кто-то так за нее решил. Три дня назад размеренное течение ее жизни, которого она так долго добивалась, без предупреждения кардинально изменило свое направление, прямо как зеленый «Вэлиант», вышедший из-под контроля. Эта машина… Внутри словно находился призрак, который постоянно подначивал ее ехать на север, мимо всех тех мест, что напоминали ей о прошлом, вперед, куда вела ее сама судьба. На выезде с семидесятого шоссе легко можно было свернуть на запад, куда она, собственно, и собиралась ехать изначально, и остаться никем не замеченной, но машина свернула вправо и остановилась сама по себе. «Вэлиант» почти привез ее домой, заставив думать, что это правильный выбор. Вот почему она вспомнила имя принца… Или из-за травмы головы, или из-за событий, произошедших за последние три дня, или из-за беспокойства о маленькой девчушке из белого внедорожника.