О чем говорят младенцы - [15]

А Вася тем временем нашел новый способ чтения – он берет книгу настоящую, например «Остров сокровищ», и ставит такую же аудио-книгу.

– Что ты делаешь? – спрашивает с ужасом папа.

– Читаю в формате 3D, – отвечает Вася.

– Лучше так, чем никак, – говорит мама, вытаскивая у меня изо рта очередную фигурку от книжки-панорамки. – А Симу мы научим читать в пределах кулинарной книги. И хватит с нее. Счастливее будет.

Папа смотрит на маму с ужасом.

Иногда Вася наотрез отказывается делать домашние задания и отдыхает. Почему-то он любит смотреть мои мультфильмы про Козленка, который умел считать до десяти, и Муху-Цокотуху. А еще отбирает у меня развивающий коврик, в который даже я уже не играю, потому что уже большая, ложится под дугу с привязанными на ней пищалками и музыкальным котенком и радостно крутит колечко, чтобы заиграла музыка.

Мама тяжело вздыхает, глядя, как Вася развлекает себя моими погремушками и садится делать задания сама.

«Имеется девять одинаковых по виду шариков. Восемь из них одинаковы по весу, а один – легче. Как двумя взвешиваниями на чашечных весах без гирь найти этот шарик?»

Мама взяла весы для взвешивания продуктов, весы, на которых взвешивается сама, и весы, на которых взвешивала меня, когда я на них еще помещалась. Задачу она так и не решила.

А ночью она сидела на кухне и художественно размазывала по картону пластилин – задание по труду. Вася сказал, что у него палец болит. Когда это увидел папа, то забрал у меня прорезыватель для зубов и долго, задумчиво его грыз.

Вася занимается в шахматном клубе. Это была бабушкина идея.

Она начала играть в шахматы, потому что очень хотела есть. Их сельский шахматный кружок вывозили на соревнования «в город». Там в перерыве между партиями детей кормили пирожками и поили сладким чаем. Сколько влезет. Чем быстрее поставишь мат, тем больше пирожков достанется. За победу давали торт. Для очередного турнира торт сделали невиданный – трехъярусный, с кремовыми цветами и шоколадной крошкой. Бабушка тот турнир выиграла. И съела сразу два огромных куска. Прямо из здания школы, где проходил турнир, ее увезли в больницу – организм, привыкший к голоду, не выдержал. Она до сих пор если и привозит торт, то большой и непременно с розочками. И никогда не съедает ни кусочка. С тех пор она считает, что умение играть в шахматы – это как способность выжить. Даже если завтра война. Бабушка доигралась почти до гроссмейстера.

Мама играть в шахматы не умеет, хотя бабушка и пыталась ее учить. Она рассказывала папе, как, маленькая, сидела над шахматной доской и ничего не понимала. Ни про пешку, ни про е2—е4. Бабушка брала коня и била маму по голове. Мама говорит, что конем получать по темечку больнее, чем ферзем. А еще она до сих пор ненавидит этот звук – перекатывающиеся внутри шахматной доски фигуры. Дрын-дрын. Каждый раз, когда бабушка садилась учить маму, приговаривала: «Ты – не Чибурданидзе». Мама долго была уверена, что это такое ругательство – нечибурданидзе. Как бестолочь. И долго не решалась спросить, нечибурданидзе хуже бестолочи?

Их занятия закончились неожиданно.

– Считай! – закричала бабушка после очередного неудачного хода мамы.

– Раз, два, три, четыре, – послушно начала считать мама, сглатывая слезы.

Бабушка посмотрела на нее так, как смотрела на одноглазую хромую и блохастую кошку, прижившуюся у них в подъезде, – с жалостью, брезгливостью и чувством, что проще убить, чем так мучиться.

Мама похоронила шахматную доску. В прямом смысле слова. Пошла в ближайшую лесополосу, вырыла яму под кустом, положила шахматы, засыпала, сверху хорошенько притоптала и забыла про них. Ей казалось, навсегда.

Мама решила, что Вася должен заниматься музыкой, а папа настоял на теннисе. Бабушка не вмешивалась. Но на восьмой день рождения внука она приехала с подарком. Когда мама его увидела, то побелела и закатила глаза. Бабушка привезла огромную, инкрустированную перламутром, неподъемную шахматную доску и отливающие серебром и сусальным золотом фигуры – рыцарей. Все это в красивом чехле, фигуры – в бархатной коробке. Конем, если ударить по голове, спокойно можно убить. А под доской и похоронить. Так мама сказала.

– Пора, – заявила ей бабушка. – Найдешь клуб, будешь водить.

– А как же наши теннис и музыка? – вяло попыталась сопротивляться мама.

Бабушка подняла бровь от удивления.

– Он мужчина. Ему нужно уметь выживать, – ответила она.

Клуб нашелся быстро. Тренер – Андрей Анатольевич – сильно косил и заикался. Говорили, что он гений. Мама пыталась поймать его взгляд.

– Понимаете, у нас бабушка – почти гроссмейстер. Нам очень надо, – уговаривала она тренера.

– П-п-п-п-поздновато, – отвечал он.

– Возьмите. Она из меня не сделала Чибурданидзе, я ее разочаровала, у нее одна надежда – на внука.

Васю взяли. Бабушка была счастлива.

Вася совершенно не умеет проигрывать. От этого страдают все. Он сам – потому что начинает нервничать, мама – потому что не знает, как его успокоить, я – потому что про меня все забывают, папа – потому что не может слышать, когда в доме все кричат.

Вот показательный случай. В гости пришел папин коллега, у которого в детстве был второй разряд. Коллега поел, выпил виски и предложил Васе сыграть. Минут десять все чуть не плакали от умиления – Вася играл со взрослым дядей в шахматы, и вроде бы почти на равных. В середине партии Вася начал грызть свою футболку. К концу, понимая, что проигрывает, он запихнул в рот уже добрую половину футболки. Мама делала страшные лица папиному коллеге, выпучивая глаза и размахивая руками. У нее на лбу были написаны все мысли: «Что ж ты связался с ребенком? Тебе что, проиграть сложно? Поддайся!» Но коллега, разогретый виски и вошедший в азарт, играл всерьез.