О чём думает моя голова - [34]
— Театр! — сказал Иванов. — Действие второе.
— Что это ты принесла? — удивился Коля.
— Сиденье надо отломать и сделать дощечку для свиньи, — сказала Люська. — Больше ничего подходящего не было.
— Держи Синицыну, — сказал Коля, — а я дощечку сделаю.
— Я её одна не удержу.
— Иванов, помоги Синицыну держать…
Теперь меня держали Люська и Иванов, а Коля выламывал сиденье.
— У меня не получается, — сказал Коля. — Очень крепко прибито.
Теперь меня держали Люська и Коля, а сиденье выламывал Иванов. Мне надоела вся эта история, и я уже думала: «А, ладно, будь что будет!»
ПИОНЕРСКАЯ КОМНАТА
Наконец Иванов отодрал сиденье. Коля написал на бумажке «РУКАМИ НЕ ТРОГАТЬ!» и приклеил бумажку к сиденью.
— Готово! — сказал Коля. — Теперь можно нести. Вынимай свинью.
И вот я снова вытащила из мешка свою копилку, нехотя водрузила её на сиденье, и вчетвером, друг за другом, мы направились в пионерскую комнату.
Первый шёл Коля с сиденьем в руках, за ним Люська с пионером, за ней Иванов с танком.
Последняя плелась я.
В пионерской комнате было полно художественных произведений. Они стояли на столах, на полках, на окне. Даже на столик с пионерским горном поставили пластилиновую девочку, которая доила корову. Корова и девочка были сильно похожи друг на друга, а рядом стояло детское ведёрко в два раза больше коровы. Наверное, в это ведёрко девочка надоила молока.
Ещё тут были пластилиновые зайцы, медведи, примерно пять штук пионеров с корзинками, три оленя с рогами и один без рогов.
Павлик раздвинул зайцев и медведей, поставил свой танк прямо посреди конкурса и, довольный, ушёл. Сиденье с хрюшкой Коля осторожно поставил на свободное место возле окна. Люськиного пионера мы поместили рядом с девочкой с коровой.
— Ну что ж, я думаю, второе-то место он займёт, — сказала Люська, с сомнением глядя на своего пионера.
НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ
И кончилась моя спокойная жизнь, и начались мои мучения.
Моя свинка сразу понравилась всем. Все бегали в пионерскую комнату на неё смотреть, и я вдруг стала знаменитостью.
После свиньи все бегали смотреть на меня. Во время перемен дверь нашего класса то и дело отворялась, в неё всовывались головы разных возрастов, от семи до двенадцати лет, и спрашивали:
— Где тут Синицына, которая свинью слепила?
А если я выходила в коридор, первоклассники тыкали в меня пальцами и говорили друг другу:
— Вот это её хрюшка!
Но это ещё было ничего. Потом стало хуже.
Дня через три на большой перемене в коридоре вдруг что-то жутко захрипело, откуда-то сверху, с потолка, понеслись странные звуки, как будто кашлял великан, а вслед за ними все услышали слова:
«Раз… два… три… Аллё… аллё… Тамара, ты включила?.. Включай, тебе говорю!»
Снова раздалось странное хрипение, потом тот же голос оглушительно произнёс:
«Внимание-внимание! Говорит наш школьный радиоузел!»
— Починили! — закричали ребята. — Ура! Наш школьный радиоузел починили!
«Начинаем нашу передачу, — сообщил радиоузел. — Передаём школьные новости. Сейчас перед вами выступит председатель совета дружины Федя Порываев».
И радиоузел голосом Феди Порываева стал рассказывать, как пионеры пятого «А» взяли шефство над детским садом, как ученики второго «Б» выпустили сатирическую стенгазету «Шпилька». И вдруг Федя сказал:
«Несколько дней тому назад в нашей школе был объявлен конкурс на лучшее художественное произведение из пластилина. В конкурсе приняли участие многие ученики нашей школы. Вчера состоялось заседание жюри конкурса. Первое место оно единодушно присудило работе ученицы третьего класса «Б» Синицыной Людмилы».
Он ещё что-то говорил. Я не слышала — меня все бросились поздравлять. Первым подбежал Иванов. Он, видно, примчался из буфета — в руке у него был недоеденный пирожок с повидлом.
— Эй, Синицына, слышала? Первое место! Ну, ты дала!
И Вера Евстигнеевна подошла и тоже сказала:
— Поздравляю тебя! Молодец, Люся! Я даже не ожидала!
А Люська всем громко объясняла:
— Если бы не я, она не стала бы в конкурсе участвовать! Это я её уговорила, спросите у неё! Правда, Люсь, это я тебя уговорила?
И тут ко мне подошёл Коля Лыков. Он весь сиял как начищенный пятак. Он сказал торжественно и важно:
— Спасибо, Синицына. От всего нашего третьего звена спасибо. Ты не уронила честь нашего звена.
Я ничего не ответила. Мне хотелось только одного — улизнуть от всех и остаться одной.
— Ты чего не радуешься? — удивилась Люська. — У тебя такой вид, как будто не ты первое место заняла!
И я сказала:
— Знаешь, Люська, у меня разболелась голова.
И все сказали:
— Ой, у неё разболелась голова! Надо попросить Веру Евстигнеевну отпустить её с урока!
И Вера Евстигнеевна — чудеса! — отпустила меня с урока.
Она ласково сказала:
— Иди, Люся, отдохни немножко, погуляй на свежем воздухе, ты заслужила.
И я взяла портфель и пошла в раздевалку.
НЯНЕЧКА ТЁТЯ МАРУСЯ
В раздевалке нянечка тётя Маруся мыла пол.
Обычно она ворчала, когда ей мешали мыть, но тут она сказала:
— Проходи, проходи, милая! Это не ты Синицына из третьего «Б» будешь?
— Я…
— Ох, дочка, хорошая у тебя свинка вышла! Ты бы и мне такую слепила!
Я ответила тёте Марусе что-то неразборчивое и выскочила на крыльцо. Лицо у меня горело как огонь.
