О будущности наших образовательных учреждений - [13]

Быть может, найдутся еще люди, которые увидят во всей этой комедии немецкого сочинения не только самый нелепый, но и самый опасный элемент современной гимназии. Ведь здесь требуется оригинальность, и тотчас же отбрасывается та, которая единственно возможна в этом возрасте. Здесь предполагается формальное образование, которого теперь вообще достигают лишь немногие люди в зрелых годах. Здесь каждый без дальнейших околичностей рассматривается как способное к литературной деятельности существо, которое вправе иметь собственные мнения о самых серьезных вещах и личностях, тогда как правильное воспитание будет со всем рвением стремится лишь к тому, чтобы подавить смешную претензию на самостоятельность суждения и приучить молодого человека к строгому повиновению скипетру гения. Здесь предполагаются широкие размеры изложения в возрасте, в котором каждое высказанное и написанное суждение — варварство. Прибавим же сюда и опасность, лежащую в легкой возбудимости самомнения в эти годы, подумаем о тщеславном ощущении, с которым юноша в первый раз любуется в зеркале своим литературным отражением! Если охватить все это одним взглядом, то никто не усомнится в том, что все неудачи нашей литературно-художественной общественности постоянно снова и снова накладывают свое клеймо на подрастающее поколение. Эти недуги — торопливое и тщеславное творчество, постыдная фабрикация книг, полное отсутствие стиля, неперебродивший, безличный или жалкий в своей напыщенности слог, утрата всякого символа веры, сладострастие анархии и хаоса — короче, литературные черты нашей журналистики и нашей учености.

Лишь очень немногие теперь сознают, что, что быть может, из многих тысяч едва лишь один имеет право высказываться в качестве писателя, а все остальные, предпринимающие на свой страх и риск, должны заслуживать в награду за каждую печатную строчку лишь гомерический хохот со стороны действительно способных к суждению людей. Разве вид хромого литературного Гефеста, желающего нас чем-то угостить, не является по истине зрелищем, достойным богов? Воспитать в этой области серьезные и непреклонные привычки и воззрения — такова одна из верховных задач формального образования, тогда как всестороннее, безудержное развитие так называемой свободной личности следует считать лишь признаком варварства. Из всего до сих пор сказанного очевидно выяснилось, что по крайней мере при преподавании немецкого языка думают не об образовании, а о чем-то другом, именно об упомянутой свободной личности. И до тех пор пока немецкие гимназии в заботах о сочинениях по немецкому языку будут играть в руку отвратительному и бессовестному борзописанию, до тех пор пока они не сочтут своей священной обязанностью ближайшую, практическую выучку в области слова и письма, до тех пор пока они не будут обращаться с родным языком так, как если бы он был необходимое зло или мертвое тело, — до тех пор я не причислю эти заведения к истинно образовательным учреждениям.

В вопросе о языке меньше всего заметно влияние классического прообраза. Уже из одного этого соображения так называемое классическое образование, которое должно исходить из наших гимназий, кажется мне весьма сомнительным и основанным на недоразумении. Ибо как можно было при взгляде на классический прообраз проглядеть ту необычную серьезность, с которой греки и римляне относились к своему языку, начиная с самых юношеских лет? Как можно было бы не признать своего прообраза в этом пункте, ели бы действительно классический эллинский и римский мир служил верховным поучительным образцом воспитательного плана наших гимназий? Наоборот, кажется, что претензия гимназии на культ классического образования лишь неловкая отговорка, которая выставляется тогда, когда с какой-либо стороны за гимназией отрицается способность воспитывать для образованности. Классическое образование! Это звучит так значительно! Это устыжает нападающего, замедляет нападение — ибо кто может заглянуть сразу до самого дна этой вводящей в заблуждение формулы! А такова давно привычная тактика гимназии: смотря по тому, откуда раздается призыв к битве, она пишет на своем далеко не украшенном знаками отличия щите один из сбивающих с толку девизов: классическое образование, формальное образование или научное образование — три достославные вещи, которые к сожалению, заключают противоречие отчасти в самих себе, отчасти по отношению к друг другу и которые создадут лишь образовательного трагелафа*, в том случае если будут приведены в насильственную связь друг с другом. Ибо истинное классическое образование есть нечто неслыханно трудное и редкое и требует столь сложных способностей, что только наивность и бесстыдство могут видеть в нем достижимую цель гимназии. Термин формальное образование принадлежит к грубой, нефилософской фразеологии, которой следует по возможности избегать, ибо не существует материального образования! А вот, кто выставляет целью гимназии научное образование, тем самым отказывается от классического образования и от так называемого формального образования, вообще от всей образовательной цели гимназий, так как человек науки и образованный человек принадлежит к двум различным сферам, которые время от времени соприкасаются в одном индивиде, но никогда не совпадают друг с другом.