О, Брат - [17]
И услышал стук в тишине, и понял: вернулось сердце; вот, громко билось в груди его. И поймал ладонью своей стучащее:
— Здесь ты. Со мной. Вот, стучишь гостем непрошенным, но стоишь не снаружи, а внутри. Зачем ты вернулся, странник бездны? Вот, стонешь, как женщина, и трепещешь в страхе, бьешься о стены плоти моей… В стенах двойных не знаешь покоя, и не дано тебе спокойствие камня. Знай, вырву тебя рукой своей, и брошу ворону этому!!!
И стихало сердце, но сжимал его вновь приходящий ночью, и шептал в щели плоти Каиновой: «Подстелю под тебя пепел и рубище, и пошлю внутрь тебя грозу сухую, и будут молнии в груди, и схватки страшные среди них. И будешь содрогаться как земля, как бесплодное лоно ее под ударами неба, и выйдут лишь камни из недр твоих, и погибнет в огне сотворенное Каином, и станешь молить о водах смягчающих… И пока не узришь образ конца в недвижности камня, не увидеть тебе начала времен — в росте живом, в прорастании семени…»
И билось сердце, и просило слез, но глумился Каин над сердцем живым:
— Не земледелец я, но корчующий пни! Не дождешься дождя из глаз моих — разве песок, попавший в глазницы, вызовет слезы! Я же не женщина, чтоб увлажнять грудь свою! И велю тебе: умерь удары! О, если бы мог исторгнуть тебя, сделать камнем, если б изгнать мог гонящего кровь мою!
И встряхнулся ворон в углу своем темном, и перо уронил, и блестело, и казалось оно Каину белым. И жар был внутри человека сильнее огня в очаге, и метался Каин на ложе своем, и отбрасывал шкуры. И звал Еву, матерь свою, повторял беспрерывно имя ее; и не шла, только память прислала лице ее. И когда тянул руки, отдалялось, и не мог удержать его памятью больше, но пришли к нему вдруг и покой, и прохлада. И стих Каин на ложе узорном, и познал во сне силу памяти человеческой, ибо открывала двери, и входил…
И увидел луг зеленый, и идут вместе с братом в травах высоких, — первородный по первородству его, младший по молодости его. И стебли трав тех по пояс Каину, Авелю же по грудь, иба малы еще оба, и не достиг первый плеча Адамова, а второй — чресел его.
И ушли далеко от дома, и мысль вилась вкруг головы Каина слепнем назойливым: «Вот, травы мне по пояс, а ему по грудь, и станет проситься на руки мне, ибо не осилить ему путь обратный, и зачем только увязался за мной? Говорил же ему: не ходи, сиди в стенах дома!»
И зашли в травы непроходимые, и шедший первым разводил их телом своим, и сходясь снова, хлестали лицо идущего сзади, и не уклонялся. И рвал Каин осоку рукою безжалостной, и отбрасывал прочь. И увидел Авель стебли красные, — вот, легли на ладонь брата по всей ширине ее, и глаза его увлажнились сильно. Каин же отер кровь с ладоней своих и смеялся над братом, так легко отпускавшем слезы на волю: «Глупый брат, что ты плачешь о коже ладоней моих, лучше взгляни на щеки свои».
И высохли быстро, как дождь при солнце, и сиял снова всем лицом своим детским, лишь ресницы отбросили тень на него.
И шли в траве, возвращаясь к дому, и птица, парящая в небе, видела сверху две головы их: вот, плыли по волнам зеленым — одна темная и другая светлая, и белая то отдалялась, то приближалась к черной. И травы волновались на пути их, и день был ясный, и дождь недолгий при свете солнца не умалял лучей его. И были капли на листьях, и стебель не гнулся к земле, и нити тончайшие блистали в эфире. И зелень земли не умаляла сини небесной, и было прекрасно ее лице после дождя в чистоте своей.
И нес Каин брата на руках своих, и был легким, как голубь, брат его Авель, и не ведал тяжести больший, лишь щекотало грудь дыхание спящего…
И услышал Каин первенца утра, и свет мягко пришел под веки. И на миг единый увидел лицо Авеля: вот, склонилось над ним, не убавив света, и глаза его исполнены неба…
И прогнав видение, выбрался из шкур душных, и посмотрел на товарища черного: сидел у дверей его вран печальный, просился выйти на свет дня, в щели струящийся.
И послал Каин слово ворону, следящему глазом зорким:
— Что ты вообразил себе? Что я не я без брата моего? Что скучаю я без свирели его?
И сказав, выпустил птицу. И вышел вослед ей, и закрылся рукою невольно, ибо везде было небо. Облака. И солнце.
И сказала рука, что лицо его влажно. И дивился Каин влажности щек своих: вот утро после дождя, но вода не касалась лица моего. И сказали губы соленые:
— То его слезы, не мои. Разве мог Каин, муж непреклонный, разрешиться плачем из глаз
п о
к а
я
н у,
п о
к а
я
н у,
п о
к а
я
н у…
14
И познал Каин жену свою; и она зачала, и родила Еноха. И построил он город; и назвал город по имени сына своего: Енох.
У Еноха родился Ирад; Ирад родил Мехиаеля; Мехиаель родил Мафусала, Мафусал родил Ламеха.
И взял себе Ламех две жены; имя одной: Ада, и имя второй: Цилла.
Ада родила Иавала: он был отец живущих в шатрах со стадами.
Имя брату его Иувал: он был отец всех играющих на гуслях и свирели…
Сегодня многие христиане сражаются с серьезными сомнениями, касающимися их веры и их церкви. Это касается и христиан – адвентистов седьмого дня, в особенности в западном мире. Многие оставляют свою церковь или же оказываются «на грани» того, что они уйдут из церкви. Эти люди пытаются решить, что они сделают: тоже уйдут или найдут мужество остаться. Книга, которую вы держите, написана для таких людей.
Верстка Минеи Праздничной выполнена с сентября месяца и праздника Начала индикта по август и Усекновения честныя главы Иоанна Предтечи. Даты подаем по старому и (новому) стилю. * * * Данная электронная версия Минеи Праздничной полностью сверена с бумажной версией. Выполнена разметка текста для удобочитаемости; выделено различные образы слова МИР: мир (состояние без войны), мíр (вселенная, община), мν́ро (благовонное масло).
Богословско-литературное наследие Леонтия Византийского, знаменитого богослова и полемиста VI века, до сих пор остается недостаточно изученным в России, между тем как на Западе в XIX–XX вв. ему были посвящены десятки исследований. Современному российскому читателю известны, пожалуй, лишь краткие упоминания о Леонтии в трудах протоиерея Георгия Флоровского и протопресвитера Иоанна Мейендорфа. До сих пор нет полного русского перевода ни одного трактата Леонтия Византийского... Не претендуя на полноту и окончательность, предлагаемый ныне сборник исследований призван дать современному российскому читателю необходимые сведения о составе «Леонтиевского корпуса» (Corpus Leontianum), его предполагаемом авторстве, структуре и содержании входящих в него богословских трудов. *** Редакционный совет Центра библейско-патрологических исследований (программа поддержки молодых ученых ВПМД) Отдела по делам молодежи Русской Православной Церкви: Иерей Сергий Шастин (настоятель Крутицкого Патриаршего Подворья, Председатель Всероссийского православного молодежного движения и Братства Православных Следопытов) Диакон Михаил Першин (директор центра, заведующий информационно-издательским сектором Отдела по делам молодежи Русской Православной Церкви) Иерей Сергий Осипов (технический редактор) Проф.
Впервые я познакомился со Спердженом, купив его книжку в букинистическом магазине в Ливерпуле в 1950 году, хотя после этого потребовалось еще несколько лет, чтобы я по-настоящему узнал его. На моей книжной полке стояли несколько его книг, и мне, тогда еще молодому христианину, нравилась горячая вера их автора, но по большей части я все же воспринимал Сперджена как чудо-проповедника чуждой мне викторианской эпохи. Тогда я был согласен с одним современным писателем, сказавшим, что «в век скучных английских проповедей Сперджен говорил захватывающим, богатым, метафорическим языком». К трудам Сперджена я относился как к обычным современным христианским книгам с евангельским содержанием, разве что их было слишком много.
Творения святителя Иоанна Златоуста с древности были любимым чтением жаждущих премудрости православных христиан, не утратили они своей актуальности и сегодня. В этом сборнике помещены выдержки из творений святителя по самым разным темам: о любви к Богу и ближнему, о добродетелях и страстях, об отношениях в семье и воспитании детей. Книга рассчитана на самый широкий круг читателей.
Протоиерей Георгий Флоренский (3893—1979) — русский православный богослов, философ и историк, автор трудов по патристике, богословию, истории русского религиозного сознания. Его книги «Восточные отцы IV века», «Византийские отцы V—VIII веков» и «Пути русского богословия» — итог многолетней работы над полной историей православного Предания, начиная с раннего христианства и заканчивая нашей эпохой. В книге «Византийские отцы V—VIII веков» автор с исчерпывающей глубиной исследует нравственные начала веры, ярко выраженные в судьбах великих учителей и отцов Церкви V—VIII веков.Текст приводится по изданию: Г.