О брачной и внебрачной жизни - [187]

Как ни сопротивлялся униженный супруг,

Он был на крюк настенный повешен, словно тюк,

Чтоб сон жены тревожить объятьями не смел.

Лишь чудом в эту ночь король остался жив и цел[105].

Всю первую брачную ночь король провисел на стене, в то время как Брюнхильда мирно «вкушала сладкий сон». Лишь под утро юная супруга сняла мужа со стены, чтобы не позорить его перед придворными. История повторилась бы и на следующую ночь, если бы перепуганный король не позвал на помощь своего друга Зигфрида. Тот смирил несговорчивую новобрачную, и Гунтер наконец-то смог осуществить свои супружеские права.

Подобную ночь провел со своей юной супругой и скандинавский, точнее датский, конунг Хельги (по легендарной хронологии он мог жить в V или VI веке н. э.). Эта история подробно описывается в «Саге о Хрольве Жердинке». Собственно, Олёв, королева Саксланда, вообще не хотела замуж. Но она была «лучшей невестой в Северных Странах», и конунг, решивший, что «его великая слава возрастет, если он женится на этой женщине», напал на ее страну с огромным войском. Королева была поставлена перед выбором: или война, или свадьба. Разумная женщина выбрала свадьбу. Возможно, покажи себя конунг в постели настоящим мужчиной, королева изменила бы свое мнение о брачной жизни. Но когда пьяный новобрачный наконец добрался до ложа, он уже не был способен исполнять супружеские обязанности, за что и поплатился. Конунг заснул, а королева для надежности уколола его «сонным шипом», сбрила ему все волосы и измазала дегтем. Потом она запихнула неудалого супруга в мешок, сложила туда же одежду и отослала все на его корабль. А пьяных людей конунга она, разбудив, отправила следом с приказом отплывать, пока дует попутный ветер. Что они и сделали.

Пока похмельные соратники извлекали не менее похмельного конунга из мешка и отчищали от дегтя, королева успела привести свои войска в состояние боевой готовности, «и конунг Хельги увидел, что теперь нет возможности напасть на нее». «Конунг увидел, что наилучшим будет как можно быстрее убраться восвояси».

«Сага о Хрольве Жердинке» наглядно живописует вред пьянства и объясняет, почему у многих народов на свадебном пиру жениху и невесте не наливают спиртного, а иногда и вовсе не сажают их за стол.

Маловероятно, чтобы весть о печальной участи бургундского короля и норманнского конунга достигла Дагестана. Но в некоторых лезгинских селениях был принят обычай, по которому вместе с молодоженом в спальню невесты приходили его друзья. Они чинили девушке самые разнообразные обиды, а она должна была молча терпеть и оскорбления, и попытки вытащить из-под нее ковер или сбить ее с ног. Юноши помогали «смирить» невесту. А на случай, если невеста не успевала должным образом смириться, жених брал с собой в постель плетку. Избиение молодой жены в первую брачную ночь вошло у лезгин в традицию и проводилось после того, как девушка снимет с мужа обувь. Даже если молодые женились по любви и никто никого смирять не собирался, имитацию побоев все же приходилось разыгрывать для друзей, стороживших под дверью. Им же передавались и свидетельства невинности новобрачной. После чего все родственники, поднявшись на крышу дома, начинали палить из ружей и танцевать. Ну а если невеста себя «не соблюла», ее голую заворачивали в кусок рваного ковра и выгоняли вон. Обычно такая девушка или кончала жизнь самоубийством, или ее убивали отец и братья.

У гагаузов, живущих в Молдавии, тоже было принято в первую брачную ночь держать плетку под рукой. Но ее использовали, только если невеста оказывалась «грешной». Тогда жених с помощью плети выведывал у молодой жены подробности ее прежней жизни. Домой провинившуюся невесту не отсылали, но наказания ей придумывали всем миром. Например, могли выгнать на мороз в одной рубахе и заставить чистить скотный двор и выносить навоз. Если же в «позоре» невесты был виноват жених, то наказывали обоих. Обычно проштрафившихся молодоженов запрягали в телегу и кочергой гнали по улице. В первой половине XX века этот обычай постепенно сошел на нет, и «грех» стали искупать деньгами…

Ну а если все было в порядке и «смотрительница» выставляла на всеобщее обозрение рубаху с признаками невинности, то во дворе начиналось бурное веселье и маскарад. Невеста выходила к гостям одетая в красное платье — символ невинности, с ожерельем из красного перца. Гостей угощали красной водкой. Если невеста девственницей не была, то водку не окрашивали. А группа женщин с самодельным знаменем — шестом, к которому были прикреплены красный пояс, клок шерсти и яблоко, — обходила дома родственников, собирая подарки для невесты, которая заслужила их своим непорочным поведением.

В Албании красный цвет тоже считается цветом непорочности. Поэтому невесту, укутанную алым покрывалом, везли в церковь в сопровождении красного флага. Интересно, что по традиции жениха в церковь затаскивали насильно. Насильно его заталкивали и в спальню. А когда он, поняв, что сопротивление бесполезно, пытался исполнить свой супружеский долг, сопротивляться начинала невеста. Обычай требовал, чтобы она продержалась три ночи. Когда же наконец, несмотря на все экивоки, молодые люди свершали то, чего от них требовал супружеский долг, свекровь заходила в спальню, чтобы освидетельствовать постель. Если осмотр ее не удовлетворял, молодую жену могли с позором вернуть родителям.