О Богдановиче и его сочинениях - [4]

На золото глядеть

И золотом прельщаться,

Но им не насыщаться;

Спесивым предписал с людьми не сообщаться,

И их потомкам в казнь давалась та же спесь,

Какая видима осталась и поднесь.

У Лафонтена нет о том ни слова. И как все приятно сказано! Как перемена стихов у места и счастлива! – Любезное имя, которым Богданович назвал свою героиню, представляет ему счастливую игру мыслей, которой Лафонтен мог бы позавидовать:

Звалась она Душа по толку мудрецов;

А после, в повестях старинных знатоков,

У русских Душенькой она именовалась,

И пишут, что тогда

Изыскано не без труда

К ее названию приличнейшее слово,

Которое еще для слуха было ново.

Во славу Душеньке у нас от тех времен

Поставлено оно народом в лексиконе

Между приятнейших имен,

И утвердила то любовь в своем законе.

Это одно гораздо лучше всякого подробного описания Душенькиных прелестей, которого нет ни у Богдановича, ни у Лафонтена: ибо они не хотели говорить слишком обыкновенного. – Жалобы Венеры в русской поэме лучше, нежели во французской сказке, где она также в стихах. Читатели могут судить:

Амур, Амур! Вступись за честь мою и славу;

Яви свой суд, яви управу.

Ты знаешь Душеньку иль мог о ней слыхать:

Простая смертная, ругаяся богами,

Не ставит ни во что твою бессмертну мать;

Уже и нашими слугами

Осмелилась повелевать

И в областях моих над мной торжествовать.

Могу ли я сносить и видеть равнодушно,

Что Душеньке одной везде и все послушно?

За ней гоняяся, от нас отходят прочь

Поклонники, друзья, Амуры и Зефиры.

…………………………………………..

Юпитер сам по ней вздыхает день и ночь,

И слышно, что берет себе ее в супруги:

Гречанку наглую, едва ли царску дочь,

Забыв Юнонины и верность и услуги!

Какой ты будешь бог, и где твой будет трон,

Когда от них другой родится Купидон,

Который у тебя отнимет лук и стрелы

И нагло покорит подвластны нам пределы?

Ты знаешь, как сыны Юпитеровы смелы:

По воле ходят в небеса

И всякие творят на свете чудеса.

И можно ли терпеть, что Душенька собою,

Без помощи твоей, во всех вселяет страсть,

Какую возжигать один имел ты власть?

Она давно уже смеется над тобою

И ставит в торжество себе мою напасть.

За честь свою, за честь Венеры

Яви ты строгости примеры;

Соделай Душеньку постылою навек

И столь худою,

И столь дурною,

Чтоб всякий от нее чуждался человек;

Иль дай ты ей в мужья, кто б всех сыскался хуже;

Чтобы нашла она себе тирана в муже

И мучила себя,

Жестокого любя;

Чтобы ее краса увяла

И я покойна стала.

Лафонтенова Венера, сказав, что из Пафоса бежали к Душеньке все игры и смехи, продолжает:

L'un de ces jours je lui vois pour époux

Le plus beau, le mieux fait de tout l'humain lignage,

Sans le tenir de vos traits ni de vous;

Sans vous en rendre aucun hommage.

Il naîtra de leur mariage

Un autre Cupidon qui d'un de ces regards

Fera plus mille fois que vous avec son dards.

Prenez y gard; il vous y fait songer.

Rendez la malheureuse, et que cette cadette

Malgré les siens épouse un étranger,

Qui ne sache où trouver retraite;

Qui soit laid, et qui la maltraite,

La fasse consumer en regrets superflus,

Tant que ni vous ni moi nous ne la craignions plus[10].

Для чести русского таланта мы не побоялись длинной выписки. Богданович и мыслями и выражениями побеждает опасного совместника. Он гораздо приличнее заставляет сказать Венеру, что сам Юпитер может жениться на Душеньке, а не лучший из смертных красавцев, от которого нельзя было родиться второму Купидону. Стихи: «Ты знаешь, как сыны Юпитеровы смелы» – «И столь худою, и столь дурною» – «И мучила себя, жестокого любя», – живы и прекрасны; Лафонтеновы только изрядны, кроме: «Sans le tenir de vos traits, ni de vous»[11], где одно сказано два раза для наполнения стиха. – Венерино шествие у Лафонтена эскиз, у Богдановича картина. Первый сказал: «l'un (Тритон) lui tient un miroir fait de cristal de roche»[12], а второй:

Несет отломок гор кристальных

На место зеркала пред ней.

Сей вид приятность объявляет

И радость на ее челе.

«О, если б вид сей, – он вещает, —

Остался вечно в хрустале!»

Но тщетно он того желает!

Исчезнет сей призрак, как сон;

Останется один лишь камень – и проч.

Лафонтен говорит: «Thétis lui fait ouïr un concert de Sirènes»[13]. Богданович:

Сирены, сладкие певицы,

Меж тем поют стихи ей в честь,

Которым будешь ты, о сын мой, превзойден.

Поберегись же: надо сделать так,

Чтоб несмотря на все родни ее старанья,

Увел ее уродина, чужак,

Чтоб ведать ей одни скитанья,

Побои, брань и нареканья,

Чтоб тщетно плакала и мучилась она,

Униженная, – нам с тобою не страшна.

Мешают с былью небылицы,

Ее стараясь превознесть.

…………………………….

Сама Фетида их послала

Для малых и больших услуг

И только для себя желала,

Чтоб дома был ее супруг! [14]

Последняя черта забавна. Фетида рада веселить Венеру, но с тем условием, чтобы влюбчивый бог морей не выезжал к ней навстречу трезубцем своим! – Лафонтен:

Tous les vents attentifs retiennent leur haleines;

Le seul Zéphir est libre, et d'un souffle amoureux

Il caresse Venus, se joue à ses cheveux;

Contre ses vêtements par fois il se courrouce.

L'onde pour la toucher à longs flots s'entrepousse

Et d'une égale ardeur chaque flot à son tour

S'en vient baiser les pieds de la mère d'Amour[15]