Девушка на помосте прекратила свой танец, и, покачивая бедрами, сошла с помоста.
— У нас новый гость? — своим бархатным голосом спросила она, направляясь ко мне, и толпа послушно расступалась перед ней.
— Ээээ… Да! Мне бы надо!
— Тут всем надо, — засмеялась девушка.
Легкой походкой, словно облачко тумана, с порывом теплого утреннего ветерка летящее над рисовым полем, приблизилась она ко мне, и в руках ее появился длинный тонкий кинжал и пустые ножны от него.
— Выбери, что тебе нравится, незнакомец! — кажется, ее волшебный голос я мог бы слушать вечно. Ее волосами — любоваться до конца жизни. В ее глазах — тонуть, и никогда не достигнуть дна, ее улыбкой — наслаждаться вечно, ее точеной шейкой…
Я посмотрел на ее шею, и понял, что ошибся адресом.
И, кажется, начал догадываться, отчего фонарики были синего цвета.
— Я, кажется, зашел не туда… — проблеял я, осознавая глубину разверзшейся передо мной пропасти.
— Туда, туда! Здесь все попадают туда, — подбодрил меня педиковатого вида мужик сбоку, и ласково мне улыбнулся накрашенными губами.
Более зловещего зрелища мне видать не доводилось.
— Не-не. Не-не-не. Определенно, не туда, — возразил ему я. — Мне, это… Пора уже. Этот недостойный просит прощения за сломанную дверь, и смиренно просит его не провожать.
Попытка отступить в дверь оказалась пресечена сомкнувшейся передо мной толпой.
— Ох! — сладко улыбнулось мне… оно… — Ты непременно должен познакомиться с нашими достопримечательностями, ведь не зря же ты пришел в наше общество Хризантемы?
— Определенно, зря! — ища глазами пути к отступлению, промямлил я.
— Ах, этот старик, он такой холодный снаружи, и такой горячий внутри! — произнес с придыханием кто-то сбоку, и это стало последней каплей.
— Никто не смеет проверять, каков этот старик внутри!!!
Оттолкнув с дороги «девушку» с кинжалом и ножнами, я бросился к помосту. С него прыжком, который сделал бы честь и тигру, на стол, обильно уставленный праздничными яствами, и дальше. К вожделенному окну.
В которое и выпрыгнул, забрав с собой, помимо тяжких душевных травм, еще и раму с занавесками.
Сзади слышались крики и вопли, призывы позвать стражу, угрозы местью могучих практиков, заманчивые посулы схватить и самолично научить себя вести в обществе достойных и знатных людей, но кто сможет поймать этого молниеносного Дао, когда ему грозит второй раз расстаться с невинностью?
На шум и крики обернулся припозднившийся прохожий, спешивший домой, и мечтавший о горячем ужине и теплой кровати. Вид вылетающего из окна полуголого старика в простыне и с метлой ввел его в ступор, что оказалось весьма кстати. Ведь мне как раз нужен был местный житель, чтобы указать направление.
Должно быть, он меня не понял, или оказался слишком черств характером, потому что безжалостно отказал в помощи этому несчастному заблудившемуся старику, едва вырвавшемуся из проклятого притона трубочистов. Потому, что едва определив, что я направляюсь к нему, бросился бежать.
— Помоги мне, добрый человек!!! — тщетно взывал я к совести убегавшего бессердечного негодяя.
— Нет! Нет! — вопил тот в ответ, и лишь прибавлял скорость. — Я не такой! Я не такой!!!
Я так и не смог догнать этого подонка с черствым сердцем, но, к счастью, бежали мы в нужном направлении, и вскоре я заметил вожделенный дом, что был богато украшен множеством фонариков. К счастью, теперь уже красных.
У дверей крыльца, залитого светом фонарей, меня встретила согбенная старушка, с темным и морщинистым, словно урюк, личиком. Она зябко куталась в украшенный вышивкой халат, и поприветствовала меня настолько широкой улыбкой, что на ее лице исчезли последние признаки глаз.
— Здравствуй, поздний гость! Дом Странных Ароматов приветствует тебя.
— И тебе привет, почтеннейшая. Мне бы туда.
Она с подозрением меня оглядела, и отворять передо мной двери не спешила. Может быть, что-то ей внушало подозрения?
Я оглядел себя: простыня, вроде, нигде не сползла.
Борода тоже не отклеилась.
Лысина чистая.
Метла ей, что ли, не нравится?
Ну и простыня спереди здорово выпирает, но что поделать. Издержки культивации.
— У нас приличное заведение, — продолжила старушка свои расспросы. — Что с вашей одеждой, дорогой гость?
— Злодеи отобрали, — сумрачно ответил я. — Но деньги у меня есть, — и в доказательство позвенел туго набитым кошельком.
— Ух, какие злодеи пошли. Одежду взяли, а деньги оставили, — сочувственно покивала головой бабулька. — И что же такой старый мастер желает найти в скромном доме удовольствий? Желает ли этот мастер совсем юную деву, или ему нужна опытная? Желает ли высокую, или предпочитает низеньких? Вожделеет ли полненьких, или ему более по нраву та, чей стан тонок, будто стебель тростника? Есть и…
Я мужественно собрал в кулак всю скупо отпущенную мне природой кротость.
— Бабуля! — со всей вежливостью прервал я речи старухи. — Еще пять минут, и ты сгодишься.
Бабка призадумалась.
Потом шаловливо облизнула губы.
— Ну, если этот старый мастер настаивает, то эта старушка вспомнит молодость! Когда-то эта старая Дэйю могла задать жару! Не пора ли нам с вами, почтенный мастер, вспомнить славные деньки молодости?
