Ньювейв - [8]

А возвращаясь к реалиям «Щелчка» – ну что? Собирались там вполне себе передовые разнородные молодежные массы, рядом находился культовый в период всех 80-х пивной бар «Саяны»…

М. Б. Да, было что-то в «Щелчках» особенно сюрреалистическое. Такой оазис посреди метростроевских застроек, с полным спектром услуг примитивного советского быта. Причем, поскольку на местах царила молодежная вольница, места типа «Саян» стали привлекательными для молодежи не только ближайшего Измайлово, но и более отдаленных районов, включая центровые. Помнится, сиживал в конце 80-х и покойный ныне Дима Саббат с компанией, и Хирург приезжал.

О. X. Да, приезжали не только с центров. Были люди и с районов станции метро Водный стадион. Совсем север Москвы, но вполне цивилизованный. Я вообще считаю, что по большому счету только в этих двух районах и жила серьезно продвинутая молодежь. Или, по крайней мере, именно там мы с ней сталкивались. Как и у нас, я имею ввиду всякие парки и Медвежьи озера, там были зоны отдыха, пляжи и лесопарковые зоны. Вполне возможно, что поэтому. Было где гулять.

А на самом пятачке «Щелчка» собиралось достаточно плотная разнородная тусовка, объединенная общей целью праздного и веселого времяпровождения. Радикалов даже в середине 80-х особенно нигде не было видно, и молодежь формировалась по двум направлениям – нью-вейв, термин, под который попадали и новые стиляги, и депешисты. Брейкеры были, но довольно непродолжительный период, буквально сезон. Мы тоже ничего из модных тенденций не пропускали, но оставались в собственном стиле. Любопытно было наблюдать все эти метаморфозы. Подростки с утра просыпались ньювейверами, а засыпали брейкерами. Причем каждый стиль нес в себе свои псевдоконцепции. Такой подростковый самообман, что, мол, это все обязательно что-то должно значить, и мы уже слышали или читали, что именно так оно и есть (смеется).

М. Б. Все эти частые смены имиджей в итоге приводили к замысловатым смешениям и появлениям вовсе карикатурных деталей. Как, например, у тебя. Вот зачем ты разгуливал в 87 году по «центру северо-восточных молодежных цивилизаций» в этническом халате?

О. X. Зачем, зачем… Татарин я (смеется). Удовольствие было одно: быть непохожими не только на окружающих, но и на самих себя. Уйти от формы, чтобы обрести новую. Вместе со вкусом оттачивались навыки предприимчивости и юношеской смекалки.

Так я и отпахал лет пять киномехаником в кинотеатре «София». После окончания десятилетки остро стал вопрос об армии. Причем у тунеядцев бытовало ошибочное мнение, что в армии хорошо быть поваром или библиотекарем. Но я тогда уже решил, что лучше всего в армии быть киномехаником, что и подтвердилось впоследствии. А киномеханик из Москвы, из киноконцертного зала – это сразу генштаб (смеется).

Приехал я тогда на Бауманскую, в Академию бронетанковых войск:

– Здравствуйте, – говорю. – Киномеханик из Москвы нужен?

– Будешь как бог. Уходишь в армию, надеваешь форму, и живешь дома!

Я быстро все смекнул. Пришел в «Софию». А там объявление – принимаются ученики киномехаников с окладом в 96 рублей, что по тем временам вполне себе сумма. Потом в кинотеатре тут же и дискотека Евсеева. Там же был организован живой уголок, куда меня мои товарищи приносили вниз головой, чем я немало радовал местных инженеров женского пола. Было весело настолько, что как-то даже был изгнан местный сторож, за то, что из кинотеатра ночью доносились дикие визги и мешали людям из близлежащих домов спать. Это они еще внутри не побывали, а там творилось нечто. В кинозале была сооружена тарзанка из пожарного шланга, на сцене играли в теннис, Паша Карлосон постоянно выпускал всех птиц в пампасы, кругом царило пьянство и разврат (смеется).

Мечты сбывались, но не все. Так, один из моих друзей всегда мечтал быть художником, а стал налоговым инспектором. Смешно у них все это получается, потому как люди сами по себе забавные. Причем устроили мы его тоже по случаю. Просто шли как-то в 6 утра мимо кинотеатра «Новороссийск», косые-кривые, а мимо шли какие-то девушки с шампанским и конфетами. Мы, конечно же, пристали, а они оказались чуть ли не нашего фигуранта одногруппницы. Его некогда за прогулы из института, а быть может из-за отмены брони забрали в армию, и он, отслужив положенное, заканчивал обучение позднее. А тогда только налоговые службы организовывались, и девушки прогуливались по фирмам, где в старых московских традициях устраивались посиделки и презентовались всяческие незначительные подарки. И мы, оперативно сориентировавшись, нашего товарища в службы эти и внедрили…

А возвращаясь к событиям восьмидесятых… Брейк и «новая волна» нас особо не вдохновляли, как-то мы были уже постарше, поэтому стали придерживаться собственного стиля – «утесовского». В Москве появились и были другие стиляги, но мы были иные, «широкие». Собственно, так нас и называли из за покроя в стиле 20-х, и это было удобно. Можно было в один день пойти стиляг погонять, в другой день волновиков. Были некоторые собственные изобретения – портфели, броши. Вид был настолько неопределенно вызывающий, что когда нас попытались прижать «любера» в «Метелице», в самый решающий момент мы возмутились: