Ньювейв - [74]

На дворе стоял уже 87 год, и стали проводиться официальные рок-концерты. Была еще серия выступлений на Кузнецком мосту, но меня не так уж часто звали, побаивались и харизмы, и живописи моей. Тогда же состоялся фестиваль в Прибалтике, где местная публика вообще не воткнулась в авангардное действие. Им всем нужно было веселье и песенки такие, чтоб хором подпевать можно было. А я, как обычно, подошел ко всему серьезно. Мой друг, Ричард Арвелла, помог со сценическим образом и мы соорудили такую целлофановую конструкцию наподобие букета, куда меня, абсолютно голого, воткнули. В итоге я представлял собой целлофановую мумию с седыми волосами, зачесанными после покраски. Прибалты после нескольких минут выступления взорвались от негодования и начали свистеть и орать. Тогда же как раз шла мощная конфронтация между Россией и Прибалтикой. И мы попали на ее пик. «Кино» кое-как отыграло, «Наутилус» еще как-то терпели, а меня уже вообще не могли. У меня колдовская музыка. Причем с самими прибалтами у меня были чудесные отношения. Я частенько отдыхал по всяческим местным замкам.

Ездил, как уже говорил, и в Питер, общались с местными музыкантами, которые тоже налегали на все электронные новации. Тогда там были «Виды рыб», «Новые композиторы». Я ездил туда и раньше, в начале 80-х, когда «Братья по разуму» только начинали клеить вручную пленки, ездил и позже, когда «Новые композиторы» клеили фрагментики кинофильмов. Чем-то помогал, чему-то и учился.

Вообще, страсть к поездкам меня не оставляла. Когда мне все окончательно надоедало, я открывал карту и тыкал не глядя пальцем. Ткнул – Абакан. Далеко. Смотрю, денег вообще-то немного, билеты дорогие, но выбор сделан – лечу. Там, в принципе, Хакасия, Тува недалеко. Прилетаю туда. Видок у меня как обычно, мягко говоря, импозантный. В руках саксофон. Думаю, поеду учиться играть на саксофоне именно в Абакан, (смеется) А я еще прочитал в какой-то книге – чтобы научиться управлять своим голосом, нужно прислониться лбом к дереву особому. Как-то все это складывается, что деревья нужные оказались не ближе Абакана. Куда идти? Спрашиваю у прохожих где здесь музыкам обучают. Местные говорят, что у них есть музыкальные училища и показывают в каком направлении двигаться. Горы вокруг черные, а я иду с саксофоном в длинном плаще камышового цвета с Тишинки. Люди реагируют неадекватно, но подвозят до местного музыкального училища. Прихожу: сидит какая-то женщина, которая говорит, что мне можно отлежаться в любой комнате общежития. Захожу в комнату, по углам сидят темненькие человечки и скрежещут зубами. Я, не обращая внимания, рухнул и отрубился. Проснулся весь разбитый, понимаю, что сплю напротив туалета, и через меня люди перешагивают. Дверь выбита, в унитазе клокочет вода. «Ну все, – говорю, – я к вам из Москвы прибыл, давайте, показывайте где тут у вас чего». Отвели меня в дирекцию, где я сказал, что хочу сдать экзамены. А уже зима, все сессии давно кончились. Мне отвечают, что можно считать, что экзамены я сдал, и что уже принят. На следующий день пришел на урок, а он оказался по литературе. Спрашиваю: «А саксофон-то когда?» Понял я что саксофон мне здесь не освоить и прям с урока пошел домой звонить. А на улице меня уже местные бандосы окружают, видимо, слух прошел, что чудище какое-то из Москвы приперлось. Давай со мной знакомиться и возить показывать местные достопримечательности. Приехали мы тогда в какой-то Саяногорск, и ребята меня устроили перекантоваться к единственным интеллигентным поселенцам которых знали. Семья учителей истории. Семья оказалась очень милой, а места – очень необычными и живописными. Было много разговоров, которые закончились моей поездкой в Туву. Отвезли меня к шаманам. Я как увидел все эти юрты и бубны, сразу спросил нельзя ли пообщаться о самом важном. Сели мы тогда на берегу реки, и шаман мне чего-то там предложил откушать. Сидели разговаривали… Вдруг смотрю: вместо одной луны – две. Прошло еще немного времени – три. Шаман говорит: «А чего ты хочешь? В три часа – три луны».

Я объясняю, что приехал специально чтобы научится играть на саксофоне и что слышал про какое-то дерево, у которого можно научиться играть и обрести голос. В общем, я там гулял, гулял, пока он мне не показал это дерево. Сказал, что нужно целиком прислониться к нему и делать вот так: «зыыыыыыы». Я так и делал почти неделю. А по возвращении я узнал, что подобным экзекуциям подвергались многие музыканты, включая Курехина.

С «Поп-механикой» я как-то не завязался, там все больше процветали джаз и индастриал. Но, кстати, мы встретились с Курехиным практически перед его смертью. Мы дружили, у нас одно время была компания. Мамлеев, Дугин Саша. Сергей с ними общался. Заезжали ко мне и Густав с Африкой выведать что новенького, а я им тогда переправил исторический журнал, который назывался «Милый ангел». Курехин им заинтересовался, приехал в Москву, познакомился с Дугиным, и началась дружба с этим на самом деле интересным человеком. Но в музыкальном плане мы ничего не делали, потому что его проект уже отъездил по Европам, Курехин к тому времени сделал лейбл и пытался выпустить хардкоровую пластинку с диким саундом. Но ничего не получилось, он просто заболел и резко ушел. Мне звонит Сашка Дугин и говорит, что Сережа в больнице, умирает, у них трагедия. Я жду, мы вроде договорились с Сергеем, что он выпустит мою пластинку, ему все понравилось. Это были уже 90-е, нам так и не удалось никак посотрудничать. Очень жаль.