Ньювейв - [110]

Мы играли и изучали современную музыку, слушая радио «Люксембург» и Севу Новгородцева на ВВС. Вскоре, в конце семидесятых, пришла эпоха диско и с дискотеками для широкого масс, а андеграунд качнулся в сторону нью-вейва. Расставание с еще недавно актуальной эстетикой хиппи происходило мгновенно. Если хайер надо было резать, то он резался без сожаления и в тот же миг. При этом все еще могли по старой памяти съездить автостопом в Тарту к знакомым студентам-лингвистам, на лекции Лотмана. Как-то Шамиль протянул мне яблоко и сказал: «Передай Густаву от меня, он в больнице, в Питере.» Георгий «хаернулся», то есть лишился длинных волос и стал тем ньювейверским Густавом, который стал известен широкой общественности в роли барабанщика группы «КИНО».

Изображений панков еще не было – ни на фото в советских журналах, ни по ТВ – но прозвучало слово «панк» и интуитивно это было ясным противопоставлением идеологии комсомола и хиппи. У кафе «Сайгон» можно было встретить украсивших себя одним из главных символов панка – булавками: Панова, Монозуба, того же Алекса Оголтелого, на самом деле – крайне интеллигентного молодого человека (как впрочем, и Андрей Панов (Свин) был сыном известного балетного танцора). Густав эстетствовал. Одна из его ролей того времени – первый заместитель памятника Маяковского. Требовался новый нонконформисткий ход, и это совпадало с термином «панк», который стремительно перерос в «пост-панк» или то, что называлось «ньювейвом». Смесь винтажной эстетики стиляг и зарубежной «новой романтики». В Москве были свои ньювейв-круги, из которых появлялись «Центр», «Браво», «Николай Коперник», «Ночной Проспект». В это же время в ленинградском рок-клубе развернулась борьба за власть. Рок-клуб организовал мой знакомый, Гена Зайцев, один из последних олдовых хиппи. Гена собирал и составлял «пипл буки»: живописные архивы с фото «системы»; у него была прекрасная коллекция практически всей подпольной советской музыки какая только была доступна, с удивительными редкостями. «Аквариум» прокладывал желтые кирпичные дороги от эстетики хиппи к ньювейву. Новые слова, новые темы, новые ритмы, инициация нового стиля. Артем Троицкий привез из недалеких заграниц далекую идеологию, и ему требовалась молодая шпана и почва – и он ее нашел как журналист и как промоутер. «Аквариум» попал в эту волну и стечение обстоятельств под названием «новая волна».

Среда изменилась, в СССР проникает и цветет неформальная поросль. Оберманекен. В 80-м году я придумываю это название, учась на первом курсе Университета. Круг близких мне студентов был увлечен экзистенциализмом, меня заинтриговало немецкое его ответвление. В романе Ганс Эрих Носсака «Дело д'Артеза» были персонажи Обер и Манекен – и они слились у меня в единый образ сверхманекена. Поскольку, минуя панк, мы сразу очутились в пост-панке, когда мода стала значительно дополнять идеологию, ньювейв первым делом сформировал именно моду. Зазвучали Spandau Ballet, Adam and the Ants, Duran Duran. Плюс – Макларен с Вествуд, которые формировали визуальную эстетику. Молодежная культура была пропущена через магический кристалл именно фэшен. Что Макларен привез в Лондон? Хаос CBGB, «Реймонз», наркотики и никакого самоопределения и рефлексии. Грязно, шумно, просто. И, буквально на коленке, вместе с Вивьен они придумали, что с этим «панком» делать. Булавки, британский флаг, коллекции из мусорных баков, которые специально для исключения перепродаж те, кто их выкидывал, деструктурировали. Из этого и слагалась мода, а я тогда подумал, что все так совпадает и именно «Оберманекен» хорошее название для этой новой моды здесь.

До этого был фетишизм джинсами, и вот как раз за счет панка появились и стали восприниматься именно модные образы. Adam and the Ants брал из театрального реквизита костюмы, культивируя пиратско-романтическую эстетику. Боуи делал свою версию белого фанка и фанкоделику. И даже пастеризованный Duran Duran – все это было матрицами того, что можно было использовать, чтобы одеть это веяние. Ну, конечно, и Гари Глиттер, и Марк Болан (Т. Rex) стали почвой для нового витка; нам достался уже такой рафинированный, пропущенный через фильтр моды, образ ньювейвера. А в СССР стиль еще больше дистиллировался до челки и возможности себя костюмировать – кому что бог послал. Вот тут как раз можно сказать о Гарике Ассе, которому бог послал Тишинку и винтажную эстетику, а он ее перепослал в субкультурную и богемную среду. Мы были близки к театральной среде и черпали, что бог послал там. Ленинградский театральный институт, в Москве – театр Васильева. Через коллекцию Паши Каплевича. К тому времени Паша собрал отменную коллекцию костюмов, включая хамдамовские к фильму «Раба любви», там была даже та узнаваемая шляпа Елены Соловей. Возможно, ему было не так важно находиться в контексте альтернативной моды, но для «Оберманекен» эта коллекция была в самый раз. Хамдамов тоже не позволял себе такого, как Гарик со своей коллекцией, но к нам она пришла через Каплевича. Мы делали фотосессии с этими костюмами с фотографом Пашей Антоновым.