Нюрнбергский процесс. Т. 1 - [68]

Наконец, мир восстал против этих беззаконных и наглых действий. Он оправился от деморализующих последствий внезапного нападения, собрал свои силы и остановил шествие этих людей.

Как только успех покинул их знамена, один за другим стали выбывать нацистские сателлиты. Чучело, выдававшее себя за Цезаря, потерпело фиаско. В каждой оккупированной стране силы сопротивления поднялись против наглых захватчиков. Даже в самой Германии население видело, что их государство скатывается к гибели благодаря руководству этих безумных людей. Покушение на Гитлера 20 июля 1944 г., которое поддерживалось лицами, занимавшими высокое положение, было отчаянной попыткой внутренних сил остановиться на краю гибели. Начались раздоры между неудачливыми заговорщиками, и нацистская сила стала скатываться вниз значительно быстрее, чем она в свое время поднималась. Германские вооруженные силы капитулировали, германское правительство распалось, его руководители дюжинами кончали жизнь самоубийством, и, благодаря нашей военной удаче, эти подсудимые попали в наши руки. Хотя они никоим образом не включают в себя всех виновных, однако они являются оставшимися в живых из числа наиболее ответственных.

Их имена постоянно фигурируют в документах, их лица запечатлены на фотографических снимках. Здесь мы имеем перед собой уцелевших самих ответственных политиков, военных деятелей, финансистов, дипломатов, администраторов и пропагандистов нацистского движения.

Кто же был ответственным за эти преступления, если не они?

Конец войны и захват этих пленников поставили перед победоносными союзниками вопрос о том, несут ли какую-либо законную ответственность высокопоставленные люди за действия, перечисленные мною. Должны ли эти нарушения быть игнорированы или же за них следует потребовать возмездия горячей кровью? Разве не имеется закона для вынесения обдуманного и справедливого приговора за такие действия? Устав этого Трибунала гласит, что закон регулирует действия не только маленьких людей, но, как лорд — главный судья Кук сказал королю Джемсу, даже правители подчиняются «богу и закону».

Соединенные Штаты Америки пришли к мнению, что закон далеко распространяет свою власть и обладает нормами, согласно которым может вестись судебное разбирательство таким образом, чтобы не осталось сомнения в том, что мы наказываем только тех, кого следует наказать, и только за то, за что следует их наказать.

В соответствии с указаниями покойного президента Рузвельта и решениями Крымской конференции, президент Трумэн предложил представителям Соединенных Штатов составить проект международного соглашения, который был представлен на конференции в Сан-Франциско министрам иностранных дел Объединенного Королевства, Советского Союза, Временного правительства Франции. С многочисленными изменениями это предложение легло в основу Устава этого Трибунала.

Но это соглашение, устанавливающее нормы, по которым эти преступники должны быть судимы, выражает мнение не только тех наций, которые подписали соглашение. Другие нации, обладающие иной, но тем не менее заслуживающей несомненного уважения системой юриспруденции, также засвидетельствовали свое согласие с этим соглашением. Этими странами являются: Бельгия, Голландия, Дания, Норвегия, Чехословакия, Люксембург, Польша, Греция, Югославия, Эфиопия, Австралия, Гаити, Гондурас, Панама, Новая Зеландия, Венесуэла и Индия.

Поэтому вы судите на основании законного акта, который выражает мудрость, чувство справедливости и волю 21 правительства, представляющих подавляющее большинство всех цивилизованных наций.

Устав, согласно которому начал свое существование этот Трибунал, содержит определенные правовые концепции, которые неотделимы от его юрисдикции и которые должны определять его решения.

Это, как я уже сказал, также представляет собой дополнительное условие, дающее право рассматривать дело этих подсудимых. Законность этого Устава является несомненной для нас всех, как выполняющих обязанность судей или принимающих участие в обвинении, так и подсудимых, которые не могут указать никакого другого закона, который дал бы им право быть вообще выслушанными. Мои достойные и опытные коллеги так же, как и я, уверены в том, что быстроте и ясности этого процесса будет способствовать, если мне удастся кратко изложить, применение правовой философии Устава к фактам, которые я привел.

Поскольку, согласно Уставу, применение закона настоящим Трибуналом является окончательным, то могут утверждать, что подсудимые на этом процессе пользуются правом на то, чтобы этот закон был применен к их деятельности в наиболее снисходительном его толковании, если он вообще может быть применен.

Конечно, если пытаться выяснить это на основании всего лишь нескольких параграфов, то многие вопросы применения этого закона должны остаться неразрешенными.

Могут сказать, что это новый закон, который не был авторитетно объявлен в то время, когда подсудимые совершали преступления, осуждаемые этим законом, и что это объявление закона явилось для них неожиданностью.

Я, конечно, не могу отрицать того, что эти лица удивлены тем, что таков закон. Они действительно удивлены тем, что вообще существуют законы. Эти подсудимые не опирались ни на какой закон. Их программа отвергала и игнорировала всякую законность. Это явствует из многих деяний и заявлений, только небольшую часть которых я привожу здесь. Я уже обращал ваше внимание на заявление фюрера накануне вторжения в Польшу: «Победителя никогда не спрашивают, говорил ли он правду». Фюрер в своей речи от 23 ноября 1939 г. ко всем командующим напомнил, что Германия в то время имела договор с Россией, но заявил: «Соглашения сохраняют силу лишь постольку, поскольку они служат определенным целям». Дальше в этой речи он заявил: «Нарушение нейтралитета Голландии и Бельгии не будет иметь никакого значения». Совершенно секретный документ, озаглавленный «Ведение войны как проблема организации» и разосланный начальникам штаба верховного главнокомандования вооруженными силами 19 апреля 1938 г., гласил, что «вопрос о применении обычных правил ведения войны по отношению к нейтральным странам может рассматриваться лишь с той точки зрения — принесут ли они больше или меньше преимущества для воюющих сторон».