Нюрнбергские призраки. Книга 2 - [23]

Через весь зал тянулись ряды откидных стульев. Многие из них уже были заняты. Красочные плакаты на стенах зала взывали:

Голосуйте за НДП!

Долой большевистских оккупантов!

Да здравствует Германия в ее исторических границах!

Вскоре после того, как они вошли в зал, к Клаусу подскочил молодой человек и, склонив голову набок, вопросительно поглядел на него.

— Привет, Франц! — тихо сказал Клаус. — Держись поблизости.

Франц молча кивнул и исчез. Рихард понял, что это тот самый связной, о котором Клаус упоминал накануне.

Они прошли вперед и сели в первом ряду, у самого прохода. На соседний стул Клаус положил газету — видимо, занял место для Франца. Рихард посмотрел на часы: двенадцать тридцать. Значит, до начала митинга остается еще полчаса.

Несколько минут спустя снова появился Франц. Он шепнул Клаусу несколько слов, тот скороговоркой пробормотал что-то в ответ. Рихард продолжал оглядываться по сторонам. Его особенно интересовали плакаты. На некоторых упоминалось имя Вилли Брандта, министра иностранных дел и потенциального кандидата в канцлеры от социал-демократов. Перед глазами Рихарда снова встала надпись, которую он увидел на стене дома, когда въезжал в Мюнхен: "Брандта к стенке!"

Клаус тронул его за плечо:

— Франц сказал, что к зданию приближается какая-то демонстрация. Очевидно, коммунистические подонки. Но полиция не допустит срыва нашего митинга. Наряды полицейских уже прибыли. Я дал команду закрыть двери и никого больше не пускать. Народу и так уже много.

Рихард обернулся и увидел, что в зале оставалось совсем мало пустых стульев.

— А это что за колпак? — спросил он, указывая на трибуну.

— Пуленепробиваемое стекло! — отрезал Клаус. Рихарда охватило волнение, он почувствовал себя, как солдат, к которому приближается незримый противник.

— Ты думаешь, будут стрелять? — тихо спросил он.

— Нет, — ответил Клаус. — Обычно на наших митингах стрельбы не бывает. Но надо предусмотреть любую возможность.

— У тебя есть оружие? — уже полушепотом спросил Рихард.

— Нет, — покачал головой Клаус. — Только вот это. — И он слегка приподнял над коленями сжатые кулаки.

— Значит… драка?

— Это тоже заранее неизвестно. Но когда выступает руководитель партии…

— Фон Тадден?! Но ты мне ничего не сказал…

— Во-первых, не кричи! — одернул его Клаус. — А во-вторых, я сам только что узнал об этом. От Франца.

— Но разве Тадден здесь, в Мюнхене? — не в силах унять свое волнение, воскликнул Рихард.

— Наверняка я сказать не могу, — ответил Клаус. — Он разъезжает по стране в своем бронированном автомобиле и на этот митинг может не поспеть. Будем надеяться, что…

Он умолк, потому что в это мгновение вспыхнул свет Нескольких прожекторов, установленных в углах зала. Их лучи были направлены на застекленную будку. Дверь в стене, к которой примыкал помост, распахнулась, и на трибуне появился пожилой человек величественной осанки.

Многие из сидевших в зале вскочили со своих мест и стали хором скандировать:

— Тад-ден!.. Тад-ден!.. Тад-ден!

Внезапно раздался чей-то громкий свист, но он был заглушён топотом ног и взрывом аплодисментов.

Рихард тоже хлопал в ладоши. Самозабвенно. Он никогда еще не видел фон Таддена, разве что на фотографиях в газетах и журналах, и теперь впивался в него взглядом, словно стремясь запомнить все — и его квадратную челюсть, и широкий с залысинами лоб, поблескивающий в лучах прожекторов, и седые виски, и черный костюм, и серый галстук, выделяющийся на белой сорочке…

Наконец фон Тадден поднял правую руку, а левой придвинул к губам микрофон, давая собравшимся понять, что он хочет говорить.

И вот в притихшем зале раздались усиленные громкоговорителями слова фон Таддена:

— Соотечественники! Друзья! Спасибо вам всем за то, что вы пришли на наш митинг. Враги нашей партии — иными словами, враги Германии — утверждают, что мы не пользуемся поддержкой народа. Пусть они посмотрят на людей, собравшихся по нашему зову! Пусть услышат их аплодисменты! Это аплодируют не мне, а нашей славной национал-демократической партии]

Снова раздались аплодисменты.

Фон Тадден поднял руку и продолжал:

— Наши противники утверждают, что мы — фашистская партия. Ложь, ложь и еще раз ложь! Мы — демократическая партия. И мы докажем это не словами, а делом, когда на предстоящих выборах получим депутатские мандаты в бундестаг.

Рихард сидел с широко открытыми глазами. Он слушал Таддена, говорившего, что Германия никогда he примирится с потерей земель, которыми завладели ее враги. Он снова и снова повторял, что восстановление границ 1939 года НДП считает своей главной политической целью.

Оратор поносил коммунистов, именуя их агентами Москвы, а заодно и социал-демократов, легко смирившихся с расчленением Германии. Потом стал говорить о безработице. Он обвинял правительство в том, что оно открыло границы страны для инородцев, которые захватили рабочие места, по праву принадлежащие немцам.

Зал снова разразился аплодисментами. Неистово хлопал в ладоши и сам Рихард, не отрывая взгляда от Таддена. Ему казалось, что вот сейчас председатель партии бросит боевой клич, и немецкий народ, взявшись за оружие, сметет негодное правительство. Ему чудилось, что на улицах уже маршируют штурмовые отряды…