Нюрнбергские призраки. Книга 2 - [20]

Руки Рихарда незаметно для него самого сжались в кулаки. Его охватило страстное желание принять участие в экзекуции, подбежать к ямам, схватить прутья и бить, бить, бить…

Наконец последний в цепочке нанес свои удары. Лица избиваемых стали неузнаваемыми: они были покрыты грязью и кровоподтеками.

— Пре-кра-тить! — скомандовал Штольц.

И тогда все — кто лопатами, кто руками — начали откапывать избитых людей. Их вытащили из ям. «Коммунист» Грюндель тыльной стороной ладони стер кровь с лица, пошатнулся, но удержался на ногах и, как показалось Рихарду, с вызовом оглядел избивавших его людей. «Еврей» Лисснер сделал два-три шага и упал, во весь рост растянувшись на земле.

— От-мыть! — приказал Штольц. Двое подхватили Грюнделя под руки, а четверо других подняли Лисснера за плечи и за ноги и направились к одноэтажному дому.

Десятки вопросов вертелись на языке Рихарда. Какова цель этой экзекуции? Не озлобляет ли она парней? Провинились ли в чем-нибудь эти Грюндель и Лисснер?..

— Ну что? — щуря свои злые глаза, спросил Клаус. — Производит впечатление?

И тогда Рихард стал задавать свои вопросы.

— Подожди! — прервал его Клаус. — Господин подполковник и так тебе объяснит, что к чему.

— Все очень просто! — сказал Штольц, пожимая плечами. — Это своего рода закалка, воспитание стойкости и выдержки. Мы готовимся к предстоящим боям — их время наступит. И вот представьте себе, что кого-нибудь из наших парней захватят враги. Думаете, с ними будут вести беседы на философские темы? Нет! Их будут пытать. И по сравнению с этими пытками наша закалка — невинная забава. Тем не менее, повторяю, это упражнение рассчитано на укрепление воли, на воспитание выдержки и готовности перенести любую боль. И прошу вас запомнить, герр Альбиг: официально мы занимаемся здесь только спортом.

— Понятно? — спросил Клаус.

— Да, — уже не раздумывая, ответил Рихард.

Он действительно многое понял. И прежде всего — то, что подготовка к грядущим боям ведется здесь всерьез. Рихард даже не спрашивал, почему эта «спортивная» база находится в густом лесу и так тщательно охраняется. Он представил, какой вой подняли бы левые газеты, доведись им узнать о том, что здесь происходит. На всякий случай он все же спросил:

— А если сюда сунется кто-нибудь из посторонних?

— Все предусмотрено, — ответил Штольц. — Если мы услышим какой-либо подозрительный шум за забором, я немедленно подам команду "Гимнастика!" и все перейдут к обычным упражнениям для белоручек.

— А если кто-нибудь нагрянет в момент испытания, которое я только что видел? — спросил Рихард.

— Вообще-то говоря, это почти невероятно. Во-первых, за два-три километра от ворот выставлена охрана. Она очень хорошо замаскирована. Вы кого-нибудь заметили, когда ехали сюда?

— Никого, — ответил Рихард. — Вот только у самого забора стоял какой-то парень.

— Вот видите! — удовлетворенно воскликнул Штольц. — О вашем приезде охрана была предупреждена. Если все же случится так, что незваные, гости нагрянут сюда в момент испытания, охрана затеет с ними длительные пререкания, а мы тем временем успеем извлечь наших ребят из ям.

…Все это произвело на Рихарда глубочайшее впечатление. На фоне этой подлинно боевой активности их сборища в Аргентине выглядели детскими играми. Но тут вдруг его обожгла неожиданная мысль.

— Скажи мне, Клаус, — спросил он, — а как потом складываются отношения между теми, кто был в яме, и остальными?

— Это нелепый вопрос, — ответил Клаус. — Каждый из членов группы побывал и внизу и наверху.

— Значит, по очереди?

— Разумеется.

— А ты… ты выдержал бы такое испытание? — Я его выдержал. Иначе и быть не могло.

— Стало быть…

— Стало быть, я прошел соответствующую подготовку в этом кружке. Иначе я не мог бы стать тем, кем стал.

— А кем ты стал, Клаус? — Рихард понизил голос. — Я об этом никогда тебя не спрашивал, так сказать, напрямую.

— Мог бы и спросить! Я руководитель боевой молодежной группы, сочувствующей НДП.

— И такие группы есть повсюду в стране?

— Нет. Если говорить откровенно, их пока еще немного. Это наша мюнхенская инициатива.

— И я стану членом твоей группы?

— Будущее покажет, — с загадочной усмешкой ответил Клаус.

— Когда мы опять увидимся? Завтра?

— Даже раньше. Я заеду за тобой сегодня вечером. А завтра ты пойдешь на митинг, один из предвыборных митингов НДП. Мы будем его охранять.

— Охранять? — удивился Рихард. — От кого?

— От коммунистов, социал-демократов и прочих лженемцев. Они пользуются любым случаем, чтобы срывать мероприятия национал-демократической партии.

— Погоди, Клаус! — воскликнул Рихард. — Я совершенно упустил из виду: завтра я должен встретиться с одним человеком. Извини, что я не сказал тебе об этом раньше.

— Что это еще за "человек"? — насторожился Клаус.

— Видишь ли… я сам толком не знаю, — сказал Рихард. — Когда я уезжал из Буэнос-Айреса, отец рекомендовал мне нескольких знакомых, к которым я могу обратиться в случае каких-либо затруднений. Среди этих знакомых он назвал некоего Гамильтона.

— Гамильтона? — пытливо всматриваясь в лицо Рихарда, переспросил Клаус. — Американца?

— Да. Отец говорил, что в свое время Гамильтон помог ему и моей матери перебраться из Германии в Аргентину. Честно говоря, я об этом американце не вспоминал. Но вчера вечером Гамильтон сам позвонил мне. До сих пор не могу понять, откуда он узнал, что я уже приехал, не говоря уже о номере телефона…