Нюрнбергские призраки. Книга 2 - [18]

"Ничего себе демократия!" — подумал Рихард, невольно покрутив головой.

В «Шпигеле» было напечатано интервью с Адольфом фон Тадденом. На вопрос журналиста, поинтересовавшегося его реакцией на ругань по адресу НДП, которую допускает в своих речах кое-кто из людей, близких к правительству, Тадден ответил, что "против его партии ничего реального предпринять нельзя".

— Герр Альбиг! — раздался вдруг чей-то голос. Вздрогнув от неожиданности, Рихард повернул голову и увидел портье, стоящего на пороге.

— Герр Альбиг, — повторил он, — вас просят к телефону.

Рихард не сразу понял, кто ему мог позвонить. Потом сообразил: "Клаус! Конечно, это Клаус! Кто, кроме него, знает мой адрес и номер телефона?"

— Господин, который желает с вами поговорить, — продолжал портье, — сказал, что уже несколько раз звонил вам, но никто не ответил. А я вспомнил, что вы спрашивали про читальню, и решил…

— Иду! — воскликнул Рихард. — Откуда можно говорить? Подняться к себе в комнату?

— Нет, нет, герр Альбиг, не утруждайте себя! Телефон у меня на стойке. Прошу вас! — С этими словами портье повернулся и стал подниматься по лестнице.

На дальнем краю стойки Рихард увидел телефон. Взяв трубку, он сказал:

— Алло! Альбиг слушает.

— Здравствуй, мой юный друг! — раздался в трубке незнакомый голос. — Как долетел, как устроился?

— Простите, с кем я говорю? — в полном недоумении спросил Рихард.

— Это Арчибальд Гамильтон. Разве отец ничего не говорил тебе обо мне?

"Да, да, — вспомнил Рихард, — перед моим отъездом отец действительно назвал имя какого-то американца — кажется, Гамильтона, с которым он был знаком в сороковые годы".

"Наверное, какой-нибудь старикашка! На кой черт он мне нужен?" — подумал тогда Рихард.

— Что же ты умолк? — снова раздался голос, и только теперь Рихард уловил едва заметный иностранный акцент.

— Я слушаю вас, — торопливо ответил он, еще не решив, как обращаться к американцу, "герр Гамильтон" или "мистер Гамильтон". — Отец говорил мне о вас. Спасибо, что позвонили. Но откуда вы узнали мой номер? Ведь я только сегодня приехал.

— Интуиция! — словно избегая прямого ответа на этот вопрос, сказал Гамильтон. — Так вот, прежде всего запиши мой номер телефона…

— Минуту! — прервал его Рихард. — Я только возьму записную книжку.

Портье, стоявший в двух-трех шагах от телефона, услужливо протянул Рихарду листок бумаги и шариковую ручку.

— Слушаю вас, мистер Гамильтон!

— Два-два-восемь-шестъ-пять-девять, — четко произнес Гамильтон, а Рихард, записывая, подумал: "Чисто американская манера называть каждую цифру отдельно!"

— Спасибо, мистер Гамильтон, — сказал он, записав номер и возвращая ручку портье. — Я вам обязательно позвоню.

— Это не деловой разговор, — проговорил Гамильтон с оттенком недовольства в голосе. — Нам надо встретиться. Скажем, завтра.

"Но ведь завтра ко мне приедет Клаус, а я не знаю, какие у него планы", — подумал Рихард.

— Да, — промямлил Рихард, — но один мой аргентинский знакомый… завтра".

Он не решился упомянуть имя Клауса. Однако Гамильтон сам назвал его имя.

— Ничего с твоим Клаусом не случится! — сказал он. — Ну, ладно. Жду тебя послезавтра в семнадцать ноль-ноль. Машина — черный «мерседес» — будет у твоего пансионата в шестнадцать сорок пять. А пока до свидания. — И он положил трубку.

"ТОЛЬКО СПОРТ!"

На другой день, в начале девятого, Рихард спустился в буфет, сел за свободный столик и попросил подошедшую официантку принести ему омлет, булочку, вишневый джем и какао.

Без пяти девять он уже был наверху, в своей комнате, — Клаус обещал приехать к девяти утра. Ровно в девять в дверь постучали.

— Войдите! — громко сказал Рихард. Дверь открылась. На пороге стоял Клаус.

— Рад видеть тебя, — сказал он, протягивая обе руки навстречу Рихарду. Они обнялись. — Ты уже поел?

— Все в порядке, — ответил Рихард и добавил шутливым тоном: — Готов к бою!

— Не терпится? Должен тебя разочаровать: сегодня бой не предвидится. Мы лишь кое-что посмотрим. Поедем в военно-спортивное общество.

— В Буэнос-Айресе ты видел, как занимается такой кружок, и сказал мне тогда: "Легко размахивать оружием за десять тысяч километров от врага". Я запомнил эти слова… А заниматься гимнастикой под носом у врага, по-твоему, намного лучше?

— Любая армия занимается боевой подготовкой, — поучительно произнес Клаус. — Поехали!

Они уселись в машину Клауса, быстро миновали окраины города, выехали на шоссе, потом свернули на какую-то лесную просеку. Здесь в отличие от шоссе не было никакого движения — казалось, их машина была единственной.

Чем дальше, тем хуже становилась эта проселочная дорога, петлявшая в лесу. Машину изрядно потряхивало на рытвинах. Откуда-то донеслось эхо глухих выстрелов.

Наконец впереди показался высокий забор, затем — наглухо закрытые ворота. У ворот прохаживался какой-то парень в брезентовом плаще и надвинутой на лоб кепке. Неподалеку стояла полускрытая деревьями грузовая машина. Увидев приближающийся «фольксваген», парень быстрым шагом пошел навстречу, держа правую руку в кармане плаща.

Клаус опустил боковое стекло машины, высунулся и помахал приближающемуся парню, слегка откинув назад кисть руки.