Нюрнберг предостерегает - [95]

Некоторые адвокаты заранее репетировали со свидетелями допрос. Лорд-судья Лоуренс вынужден был предупредить адвоката: «Доктор Зимерс, вы не должны задавать свидетелю наводящих вопросов, которые вкладывают ему в уста все, что вы хотите услышать от него в его показаниях. Вы сами излагаете все свидетелю, а затем спрашиваете его: «Разве не так?».

Идет допрос свидетеля фон Паулюса (командующего 6-й фашистской армией, разгромленной под Сталинградом).

Он давал показания убедительно, многие доводы аргументировал документами, фактами. Опорочить его трудно. Тогда один из адвокатов задает Паулюсу вопрос:

— Продолжает ли свидетель читать лекции в московской академии Фрунзе?

Остроумно парировал английский обвинитель Файф:

— Странное дело! — заметил он, — Видимо, адвокат так и не разобрался, кто же кого победил в этой войне. Насколько можно судить, русская армия разгромила германскую армию. Так не будет ли более резонным немецким генералам слушать лекции русских генералов, а не наоборот?

А вот другой типичный пример.

Идет допрос заместителя начальника немецкой военной разведки, генерала Лахузена. Он рассказывает о страшных преступлениях фашистского режима. Адвокат спрашивает его:

— Сообщили ли вы об этих преступлениях начальству? Ведь попустительство в этом отношении карается по германскому закону тюремным заключением, а в особых случаях — смертью.

Но свидетель не стушевался и парирует:

— Я должен был бы слишком много делать таких сообщений. Ведь совершено более ста тысяч убийств, о которых я знал.

Адвокаты порой пытались злоупотреблять терпимостью председателя трибунала.

Свидетель, бывший статс-секретарь германского министерства иностранных дел Штеенгархт, отвечая на вопросы адвоката, нагло пользовался шпаргалкой.

Лоуренс, обычно спокойный, раздраженно обратился к защитнику Риббентропа:

— Доктор Хорн, свидетели могут освежать свою память, пользуясь заметками, но трибуналу кажется, что этот свидетель читает почти каждое слово. Он фактически читает речь, которую написали заранее.

Однажды адвокат Диксон, обращаясь к свидетелю с вопросами по содержанию документа, стал его сам оглашать. Свидетелю уже не приходилось догадываться, какой ответ нужен адвокату.

Председатель сделал замечание адвокату, что не следует свидетелю подсказывать желательные ответы.

Защитники и свидетели от защиты из кожи лезут вон, чтобы доказать, что черное — это белое, что преступники, сидящие на скамье подсудимых — ангелы-хранители мира на земле. Свидетель от защиты, адъютант Геринга генерал Боденшатц, заявил, что Геринг — миротворец и «благодетель евреев».

— Вы заявляете, что Геринг ничего не знал даже об акциях против евреев в ночь с 9 на 10 ноября 1938 года? — спрашивает судья Джексон.

— Он узнал об этом на следующее утро из газет и был очень потрясен,— не моргнув глазом, отвечает Боденшатц.

— Вы хотите, чтобы мы поняли из ваших показаний, что Геринг был потрясен и чувствовал себя оскорбленным тем, что произошло с евреями в ночь с 9 на 10 ноября? — уточняет судья Джексон.

— А известно ли вам, — спрашивает далее судья Джексон, — что 12 ноября, через три дня после этих ужасных погромов, Геринг подписал приказ о конфискации у еврейского населения миллиарда марок и об исключении их из деловой и государственной жизни?

Свидетель молчит.

Во время перекрестного допроса Боденшатц проговорился, что адвокат Штамер подготовил его к допросу и даже сообщил ему некоторые факты, о которых он должен был дать показания.

«Боденшатц: Вы спрашиваете, присутствовал ли Далерус? На сто процентов я не могу сказать, что он там присутствовал. Я знаю только, что когда я говорил с г-ном адвокатом, он сказал мне, что Далерус присутствовал там. Но присутствовал ли он там действительно, я не могу утверждать... Далерус, очевидно, устроил это совещание. Однако впервые я узнал об этом из беседы с защитником г-ном Штамером...»

Аналогичный случай произошел при допросе свидетеля Лаутер-бахера, вызванного на допрос по ходатайству адвоката Заутера — защитника подсудимого Шираха.

Свидетелем защиты выступает гитлеровский фельдмаршал Мильх. Этот организатор налетов на мирные города, автор варварского словечка «ковентрировать», происходящего от мирного английского городка Ковентри, почти целиком уничтоженного гитлеровской авиацией, этот эксплуататор миллионов невольников и военнопленных, мечтавший «ковентрировать» всю Европу.

Главный обвинитель от Соединенных Штатов судья Джексон несколькими меткими ударами сразу срывает с физиономии Миль-ха остатки благообразного грима.

Ему предъявляют подлинник документа, в котором он просит Гиммлера помочь его представителю доктору Рашеру производить в широких масштабах свои палаческие опыты над живыми людьми в концентрационных лагерях. Он не знал, что в Германии в гигантских масштабах военнопленные используются в военной промышленности и даже на подсобной службе в армии? Ему показывают протоколы многочисленных совещаний, где записаны его речи, в которых он требует для этой цели военнопленных тысячами, десятками и сотнями тысяч.

И он вынужден признать:

— Да, знал.

Он ничего якобы не знал об ужасах гестапо. Этим занимался Гиммлер, и никто в Германии, даже он, фельдмаршал, боявшийся гестапо, ничего об этом не знал. Ему предъявляют протокол совещания фашистских чиновников, в котором записана его собственная речь, где он требует применить по отношению к «лодырям» из иностранных рабочих «особые меры» и привлечь для этого дела гестапо и СС, которые, как он знает, отлично справляются с такой работой. Свидетель с трудом выдавливает из себя: