Нюргун Боотур Стремительный - [35]

О жребии великом своем!

Грозные бои предстоят,

Небывалые грозы идут...

Выходите! Я вызываю вас

На единоборство со мной!

Эй, перевала горного дух,

Владыка обвалов, лавин,

Коварный Хаадыат Могол[133]

Эй, хозяйка крутых девяти

Идущих по льду дорог,

Ведущих в пропасть дорог,

Где на гибель путники обречены,

Свирепая Буомча Хотун[134]!

Боитесь, видать,

На меня нападать,

Бурей в лицо дохнуть,

Стужей оледенить?..

Где он — исполин

Бесноватых высот,

Кривых, вихревых небес,

Кровожадный Уот Усуму?

Что ко мне не спускается он

По кровавой дороге своей,

По перевалу Кээхтийэ?

Где ж он, исполин

Подземных глубин,

Вертящийся против солнца вихрь,

Эсэх Харбыыр,

Тимир Дьигистэй?

Что же он бурей не налетит,

Рогатиной шею мою не пронзит?

Знать, не может он заарканить меня,

Силу мою сокрушить?

А где же он — великий главарь

Рода Ап-Салбаныкы,

Оборотень, прославленный вор

Алып Хара,

Аат Могойдоон?

Железные зубы и когти его

Вовсе притупились, видать,

Оттого, что грызет он железных рыб

Из подземных своих болот?

Давным-давно я слыхал,

Что на западном желтом склоне небес,

На нижнем его морозном краю,

Родился у вас богатырь,

Который живет в глубине

Бездонного моря Муус-Кудулу.

Говорят, выходит он по ночам,

Подкрадываясь, как вор,

На обросших шерстью подошвах своих...

Говорят, что у оборотня того

Восемьдесят восемь личин,

Девяносто девять еще

Уловок есть у него;

Слыхал я: имя его —

Уот Усутаакы.

Говорят, он могуч и свиреп,

Где же он, почему не выходит он?

Давно родилось желанье во мне

Через отверстье его очага

Заглянуть в потаенную глубину

Железного жилища его.

Я пойду по его горячим следам,

Я пойду по его холодным следам,

Выслежу его!

Эй, зачинщик смертных боев,

Сбоку умеющий налетать,

Ловкач по темени бить,

Череп крушить,

Челюсть ломать,

Стремительный, как степная пурга,

С тремя тенями

Старший мой брат,

Страшный Нерюйэ Харбас[135],

Оглянись на меня,

Улыбнись

Зубастой пастью своей,

Свирепый Осол Уола!

И ты, сосущая соску свою,

Огромную, как сосна,

Летающая на черных крылах,

Терзающая врага

Крючьями железных когтей, —

Убийства дух

Илбис Кыыса,

Ты — налетающая, визжа,

Ытык Кыймылыын[136],

Тиил Тиллинньэх[137],

Ты — затевающая раздор,

Хлопающая в ладони свои,

Грозная Холбонной Куо[138],

Черная сила, кровавая пасть,

Страшная наша сестра!

Оглянись на меня,

Улыбнись!

С бурного неба

Зову беду,

Из Нижнего мира

Зову вражду!

Кричу об этом,

Мычу, как бык...

Слышали, поняли вы меня?

Помогите мне,

Чтобы голос мой

Далеко летел,

Бубном гудел,

Бубенцом гремел!

Пусть в моих жестоких руках

Поселится грозный илбис!

Пусть огромная, черная

Слава придет,

Пусть над землей прогремит

Слава и торжество! —

Так он Верхнему миру кричал,

Так он Нижнему миру ревел,

Вражду вызывал,

Врагов подымал.

ПЕСНЬ ТРЕТЬЯ

Владеющий Вороным конем,

Стоя рожденным

На грани небес,

Стремительный Нюргун Боотур

Великого кузнеца

Щедро вознаградил

За оружие и броню

И воротился домой.

Только трудно было богатырю

С братом, с сестрой

Праздно сидеть

Перед горящим огнем

Священного очага

В теплом гнезде обжитом.

Пить он и есть перестал,

Часто начал из дому выходить,

Прислушиваться,

Присматриваться —

Не дохнет ли бурею

Верхний мир,

Не пахнет ли стужею

Нижний мир.

Ходит он, бывало, и ждет —

Не блеснет ли молния в высоте,

Не громыхнет ли гром...

Ждет — не появится ли перед ним

Рожденный в годы вражды

Оборотень о трех тенях,

Невидимка — подземный вор,

Вертящийся против солнца вихрь,

Эсэх Харбыыр —

Тимир Дьигистэй?

Обуянный думой своей,

Стоял Нюргун Боотур,

К медному столбу прислонясь,

На котором сидел орел.

Три дня и три ночи Нюргун

У коновязи стоял,

На хмурый северный небосклон,

Как острие копья,

Пристальный взгляд устремив.

А сестра его

Айталыын Куо —

Красавица с восьмисаженной косой,

Ласковое дитя,

Жаворонок золотой,

Медногрудная синичка небес,

Отрада улуса айыы,

На брата старшего робко глядя,

Стала думать и горевать:

— Или плохо я мясо варю,

Или конские ребра у нас не жирны,

Иль не крепок выдержанный кумыс,

Что он не ест и не пьет,

Что дома он не сидит?

Почему он угрюм,

На что он сердит?

Что он места себе не найдет? —

Так думала Айталыын Куо,

Не ведая — чем ему угодить,

А сама робела спросить.

На исходе третьего дня

Богатырь Юрюнг Уолан,

Надев серебряный свой доспех,

Опираясь на свой сверкающий меч,

Что ковал кузнец Таканаан[139],

Закалял кузнец Кэкэнээн[140],

Выправлял кузнец Кэнэгэ[141],

Отточил кузнец Аалыс Луо[142],

Бранным красуясь

Убранством своим,

Прекраснейший юноша в роде айыы,

Брат Нюргуна-богатыря

Вышел из дому на широкий двор,

К брату старшему подошел,

Блистающий небесным огнем

Взгляд на него устремил

И такое слово

Молвил ему.

ЮРЮНГ УОЛАН

Если братом тебя называть,

Ты мне — старший брат,

Если отцом величать,

Ты мне — второй отец!

Если гневаешься —

Укроти свой гнев,

Погляди на нашу сестру:

Нашего ока зеница она,

Наших зубов десна...

Жаворонок звонкоголосый наш,

Пташечка золотогрудая наша,

Дитя Айталыын Куо,

Видя угрюмость твою,

От печали стала больна!

В трех мирах найдется ли кто-нибудь,

Кто осмелился бы

На таких, как мы,

Великих богатырей —

Не то что руку поднять,

Не то что оружьем грозить,

Кто осмелился бы перед нами стать,

Прямо нам в глаза посмотреть?

Отчего же встревожен ты,

А, быть может, предчувствуешь ты

Угрозу неведомую для нас?

Открой нам думы свои.

Третий день ты совсем не заходишь в дом,

Чуждаешься наших бесед,