Ньюгейтская невеста - [17]
– Я только…
– Встаньте, молодой человек! – рявкнул Малберри. – Какая женщина захочет иметь дело с таким слабаком? Встаньте!
Даруэнт повиновался.
– Мир лежит у ваших ног, приятель. Так что больше никакой болтовни о честной игре. Есть какая-нибудь особа, которой вы хотите помочь?
– Долли! Где Долли?
Мистер Малберри колебался, постукивая по крышке табакерки.
– Мисс Спенсер нет в театре, как я уже говорил вам сотню раз. В старой квартире ее тоже нет. Но теперь вам не составит труда найти ее и оказать щедрую помощь. А может быть, есть человек, который дурно с вами обошелся? Которого вы ненавидите душой и сердцем?
Выражение лица Даруэнта изменилось. В эту минуту в дверном проеме появился преподобный Хорас Коттон, с сияющим от радости лицом по поводу отмены казни. Услышав скрипучий голос адвоката, священник застыл как вкопанный.
– Тогда отомстите ему, – вещал мистер Малберри, – и не помышляйте о милосердии!
Часы церкви Гроба Господня начали бить пять утра. Гулкие удары разносились по всей Ньюгейтской тюрьме, по Олд-Бейли за ее главными воротами и четко слышались в длинной комнате на верхнем этаже таверны «Рыжая лошадь».
Кэролайн Росс и Джек Бакстоун стояли у окна, глядя на опустевшую улицу.
Толпа быстро рассосалась. Остались только ополченцы, отомкнувшие штыки от мушкетов по приказу капитана.
Улица была усеяна апельсиновыми корками и пустыми бутылками, среди которых валялись дохлая кошка, обрывки женской одежды, мужской башмак и остатки пищи. Несколько минут назад надзиратель выкрикнул несколько слов из сторожки над главными воротами, и люди начали расходиться по двое и по трое.
– Они слишком рады поражению Бони, чтобы устраивать беспорядки, – проворчал Джек Бакстоун. – Жаль! Могла бы выйти славная забава.
– Но что сказал этот человек? – допытывалась Кэролайн.
– Не могу вам ответить, дорогая, я не слышал. Хотя к чему притворяться, будто вы не поняли? Ваш муж…
– Ш-ш!
Но, обернувшись, Кэролайн поняла, что ее никто не мог услышать. Гости – мужчины с проклятиями, а женщины с разочарованными вздохами – уже спускались вниз. Стулья с тростниковыми сиденьями были отодвинуты от длинного стола, являющего собой хаотическое нагромождение стекла и фарфора, где догорали свечи в лучших оловянных подсвечниках хозяина таверны.
Единственный оставшийся гость, мистер Джемми Флетчер, лежал мертвецки пьяным поперек стола лицом вниз. Его волосы были растрепаны, а парчовая треуголка – деталь вечернего туалета, столь часто носимая под мышкой, что ее называли chapeau de bras[48], – покоилась на жирном блюде. Храп молодого мистера Флетчера гулко звучал в утренней тишине.
– Дело в том, дорогая, – хладнокровно сообщил Бакстоун, – что ваш супруг получит… как это называется… отсрочку.
В голубых глазах Кэролайн мелькнуло беспокойство. Кэролайн раскрыла веер и начала им обмахиваться, хотя в комнате было прохладно.
– Но ведь его все равно повесят, не так ли?
– Не ручаюсь, дорогая. Жаль, что мы не могли пригласить за стол этого адвоката. Но всему есть предел.
– Безусловно.
– Помните, что сказал Харри Майлдмей, когда какое-то нахальное ничтожество предложило ему воспользоваться его каретой? «Очень любезно с вашей стороны, сэр, но где же поместитесь вы? На запятках с одним из лакеев?»
Поскольку Бакстоун остался с Кэролайн наедине, он позволил себе громко захохотать, едва не заглушив храп Джемми Флетчера.
– Не повезло вам, дорогая, – заметил он, вновь став серьезным. – Будет скверная шутка, если вашего мужа помилуют и выпустят на волю. Впрочем, меня это не касается.
Подойдя к столу, Бакстоун взял свечу, наклонил ее и начал капать воск на волосы спящего Джемми. Кэролайн наблюдала за этим развлечением, все энергичнее обмахиваясь веером.
– Джек!
– Что?
– Вы питаете ко мне хоть какие-то дружеские чувства?
– Дорогая моя! – Бакстоун наморщил лоб. – Разве я не примчался из Аутлэндса, чтобы составить вам компанию?
– Тогда обещаете не насмехаться надо мной, если я сделаю… нелепое признание?
– Насмехаться? Я? – Очевидно, его бы здорово удивило, если бы кто-нибудь усомнился, что он не принадлежит к самым приятным людям на земле.
– Вы обещаете не смеяться и не болтать об этом в «Олмаксе»?[49]
– Пусть сгниют мои кишки, если я это сделаю!
– Этот осужденный… – неуверенно начала Кэролайн, продолжая обмахиваться. – Признаюсь, я нашла его… довольно привлекательным.
Она допустила оплошность. Эмоциональная атмосфера в комнате сразу изменилась. Бакстоун поставил свечу на стол под аккомпанемент храпа Джемми Флетчера.
– Вам нравятся оборванцы? – холодно поинтересовался он.
– Когда я впервые увидела его, он показался мне самым отвратительным существом из всех, каких я когда-либо видела. Но потом я посмотрела ему в глаза и услышала его голос. Конечно, это глупо, но даже вы, Джек, должны были заметить, что он говорит как…
– Как джентльмен?
– Я хотела сказать, как преподаватель в Оксфорде.
Бакстоун игнорировал это замечание.
– Я уже забыл, сколько раз делал вам предложение. – Он зыркнул на Кэролайн маленькими черными глазками. – Но вы мне отказывали.
