Ныряющие в темноту - [27]

Они имели в виду Белинду…

В 1991 году на Восточном побережье была всего горстка хорошо известных судов, обслуживающих ныряльщиков. Кроме уже хорошо знакомого нам «Искателя», там было судно «Уаху», базирующееся на Лонг-Айленде, — пятидесятифутовое, с корпусом из стеклопластика. Капитаном его был сорокапятилетний Стив Белинда, похожий на бочку, с лицом херувима и как будто весь сложившийся в гармошку под собственным 215-фунтовым весом. В 1980 году «Новости» объявили Белинду Королем Глубин, и, казалось, он и дня не мог прожить без того, чтобы не напомнить тем, кто его слушал, а особенно тем, кто не слушал, о своей коронации.

С того самого момента, когда Нэгл занялся фрахтовым бизнесом (это было в середине 1980-х), он и Белинда возненавидели друг друга. Никто, включая самих капитанов, понятия не имел, с чего вдруг возникла такая вражда, но в течение многих лет они осыпали друг друга взаимными обвинениями, словесными бомбами, наполненными шрапнелью, гибельной для репутации. Нэгл был запойным «бывшим», который подвергал опасности своих ныряльщиков и ругался с клиентами; Белинда был никчемный хвастун, который только и делал, что гонялся за наживой, выходил только к хорошо известным местам кораблекрушений, не утруждая себя поисками нового. Клиенты зачастую были вынуждены вставать на сторону того или другого; ныряльщик становился либо парнем Стиви, либо парнем Билли, но плохо было тому, кто признавался в этом. «Ты идешь на „Уаху“ на следующей неделе? — спрашивал клиента не верящий своим ушам Нэгл. — Да ты настоящий раздолбай, а не мужик! Да он оставит тебя с носом. Ты для него скот». На «Уаху» были аналогичные сцены, когда на борту появлялся ныряльщик, у которого хватало ума, чтобы заявить, как ему понравилось на «Искателе». Кто-то из команды «Уаху» мог во всеуслышанье сказать: «Полейте этого парня из шланга. От него воняет, как от „Искателя“». Когда один из клиентов «Уаху» признался в своей симпатии к Нэглу, он обнаружил книгу в твердом переплете, которую взял с собой почитать, на самом дне трюма. К 1991 году междоусобица Белинды и Нэгла стала притчей во языцех.

Для сторонников Нэгла враждебность Белинды была понятна: Нэгл был угрозой для титула Белинды. Конечно, Нэгл пил слишком много, но он оставался пытливым, оригинально мыслящим исследователем, мечтателем, человеком, который принимает вызов. И он был, как отмечало растущее число его клиентов, все-таки легендой среди ныряльщиков. Многие видели, что Белинда совершил всего лишь малую часть того, что сделало Нэгла таким известным, в нем почти не было того духа первооткрывателя, который присущ настоящему королю глубин. Белинда был явным перестраховщиком, человеком, который всегда пересидит штормовую погоду в порту, в то время как Нэгл всегда шел навстречу сердитым волнам. По мере того как росла репутация Нэгла как исследователя, клиенты переходили к нему на судно. Бизнес Белинды мог вполне выдержать такую миграцию, но вот чего он не мог пережить, так это непочтения к его «трону».

Однако вовсе не оскорбления Белинды беспокоили Нэгла, когда «Искатель» покачивался на волнах, находясь над загадочной субмариной. Он был уверен в том, что Белинда не остановится ни перед чем, чтобы перехватить у него находку. Он слышал истории о Белинде: если кто-то нырял с борта «Уаху», то должен быть отдать капитану любой из поднятых со дна трофеев, на который он укажет; Белинда, как бы шутя, говорил своим клиентам, что если они когда-нибудь поднимут судовой колокол с «Орегона», ныряя с «Уаху», то должны будут подарить его Белинде, иначе им придется добираться тринадцать миль до берега вплавь вместе с этой реликвией. У Белинды повсюду были друзья: в береговой охране, на других судах, среди рыбаков, в Ассоциации аквалангистских судов Восточного побережья, председателем которой он к тому же был. Нэгл был убежден, что если просочится хоть слово о найденной подлодке, Белинда начнет носом рыть землю, чтобы найти останки корабля, поднять трофеи и прославиться на весь свет.

Чаттертон считал, что даже если «Уаху» не найдет место крушения субмарины, это постараются сделать другие ныряльщики, желающие их обойти. Поэтому важнейшим условием должно быть сохранение тайны.

«Поскольку „Искатель“ зафрахтован на следующие две недели, — сказал Нэгл Чаттертону, — давай вернемся сюда 21-го, в субботу. Мы возьмем с собой только этих же парней, никого другого. Ребята пойдут с нами бесплатно, это будет награда для них. Только договоримся вот о чем. Никто из людей на борту ни единой душе об этом не скажет. Это наша субмарина».

«Согласен», — ответил Чаттертон.

Чаттертон оставил Нэгла управляться в рулевой рубке, сошел по крутому трапу и направился на ют. Он собрал всех ныряльщиков и попросил спуститься в салон для разговора. Один за другим ныряльщики расселись на койках, на полу возле тостера, под разворотами из «Плейбоя» на стенах; их волосы все еще стояли торчком от морской воды, у некоторых в руках были соленые крендельки или кока-кола. Чаттертон обратился к группе своим раскатистым голосом с лонг-айлендским акцентом.

«Это было классное погружение, — произнес он, — однако найти — это еще не все. Нам надо идентифицировать субмарину. Мы будем ее обследовать и писать историю. Мы с Биллом приняли решение вернуться на это место 21 сентября. Это будет частный рейс — приглашены только вы, парни. Больше никого не будет. Там, на берегу, найдется очень много ныряльщиков, которые убьют кого угодно, чтобы пойти с нами. Но они не пойдут. Поэтому, если вы решите не идти с нами, ваша койка будет не занята. Но мы должны держать все в строжайшей тайне. Одно только слово о том, что мы нашли субмарину, и человек двести будут наступать нам на пятки».