Ныне и присно - [112]

«Намякивает. Честное слово, намякивает! — взволнованно подумал Тимша, ощущая в чреслах готовый выплеснуться жар. — Соблазнить хочет!»

— Я это… православный! — твердо сказал он и, последним усилием воли, отодвинулся. На целый сантиметр.

Гурия совсем по-девчоночьи хихикнула.

— Разве православные кофе не пьют? — хрустально прозвенел чарующий голосок…

Тимша зажмурил глаза, ладони зажали уши, в голове, спотыкаясь через слово, зазвучал «Отче наш»… Тут же непрошено обострилось обоняние — от девы исходил головокружительный аромат благовоний и зовущего женского тела. Шабанов страдальчески замычал…

— Так плохо, да? — встревоженно спросила гурия. — Я сейчас папу позову!

Звякнул небрежно поставленный чайник, по ковру мягко пробежали босые ножки, заполошно продребезжал стеклярус, и все стихло. Аромат кофе старательно боролся с запахом девичьих духов.

«Папа? Какой еще папа?!» Тимша представил себе папу мусульманской небесной девы — получилось нечто среднее между Аллахом… и разъяренным Заборщиковым. Именно разъяренным — наверняка же папа узнает, что дочь наедине с неверным была!

— Вот уж фиг я без боя сдамся! — пробормотал Тимша, отползая в угол. — Сами виноваты, хватают кого ни попадя…

Где-то за стеной тяжко забухали папашины шаги. Завибрировал пол. Тимша собрал остатки сил, вздел себя на ноги. Колени дрожали, подгибались…

— Зачэм вставал, э? Тэбэ лэжать нада!

Вбежавший в комнату Нияз выглядел не на шутку встревоженным. Гортанный южный акцент усилился до гротеска. Сейчас, в зеленом парчовом халате и кожаных чувяках с острыми загнутыми носами, Нияз совсем не походил ни на зарабатывающего извозом горемыку, ни тем более на привыкшего к суровым морским будням тралмейстера. Скорее уж на узревшего непотребное муллу.

— Ты что, тоже умер?! — ошалело спросил Тимша. Его шатнуло, рука вцепилась в подставленное Ниязом плечо. — Тогда понятно, как я в мусульманском раю оказался — с тобой заодно приволокли.

Нияз осторожно подвел Тимшу к оттоманке, помог сесть и лишь после этого с укором заметил:

— Зачэм так гаваришь? Зачэм умер? Ты живой, я живой. Нэ нада памирай! Я тэбя домой привез, рану зашивал! Вай, хорошо зашивал! Мне в Карабахе хуже зашивали!

В доказательство Нияз стянул халат с плеча. Грудь уродовал старый бугристый шрам.

— Живые? — с сомнением переспросил Тимша, взгляд невольно скользнул к двери. — А это кто был? Разве не гурия?

— Вай! — обрадовался Нияз. Тревога быстро таяла и, вместе с ней, исчезал акцент. — Это дочь, Диляра! Услышала, что ты очнулся — напросилась кофе принести. Хотела видеть, кто отцу жизнь спасал. Гурия? Я ей передам — дэвушке нада хороший слова гаварить, еще красивей будэт!

Девица молоденькая, оказывается, а он… матом, как пьяный докер! Стыдоба! Тимша смутился, по старинной русской традиции — задним числом, — оглядел себя: вдруг ширинка расстегнута или… как там Никитин про рукав?

Ширинка и рукав отсутствовали. Начисто. Вместе с рубахой и штанами. Бедра прикрывало банное полотенце, торс плотно обматывала широкая льняная полоса. «Простыню на бинты извел, — с неловкостью подумал Тимша. — Дал я называется мужику заработать…»

— Мне бы… — промямлил Шабанов, — одежонку почистить. Ждут меня, идти надо…

— Зачэм «идти»? — неподдельно удивился Нияз. — Куда идти? Тэбе отдыхать нада, потом ехать. Машина во дворе стоит, куда хочешь доедет! Одежду Диляра уже почистила и зашила. На куртке, нэмного заметно… зато рубаха как новый!

Последнее заявление ввергло Тимшу в полное расстройство — разве дело незнакомой девчонке с мужским исподним возиться? Тем паче такой красивой…

— Я бы и сам… — буркнул он, но Нияз уже не слушал.

— Эй, дочь! — повелительно рявкнул он. — Неси одежду мужчине!

Диляра появилась буквально через пару секунд. Стопку отстиранной, высушенной и заштопанной одежды она подала на вытянутых руках, склонившись и пряча глаза.

«Еще бы на колени встала!» Чувство неловкости превысило все возможные пределы.

— Ты это… выйди, — прикрывая грубостью смущение буркнул Тимша. — Я одеваться буду.

Девушка запунцовела, краска сползла на точеную шейку, затем на розовеющие сквозь ажурную ткань плечи…

— Иди, иди! — поддержал Тимшу Нияз. — Не до тебя парню.

Девушка исчезла так же бесшумно, как и возникла.

«Не до тебя… Скажет тоже!» Глаза, независимо от разума, провожали небесное видение. Даже сквозь занавес посмотреть пробовали… «Все… ушла…»

Тимша недоуменно посмотрел на забытую одежду.

«Ах да… мое барахло…»

Под обвивавшим чресла полотенцем, к несказанному тимшиному облегчению, отыскались трусы. «Ну, хоть голым задом не сверкал», — хмыкнул Шабанов, одеваясь.

Нияз, тем временем, подошел к забытому кофейнику, поднес к губам чашку.

— Савсэм кофе остыл, — сообщил он. — Скажу Диляре, другой заваривать нада.

«Еще и кофе!» Шабанов представил, как усядется рядом с Дилярой… кровь моментально взбурлила.

«Да что это со мной? — расстроенно подумал он. — Словно девки живой никогда не видывал». Перед внутренним взором стремительно пронеслись образы умбских девиц, жестковато-холодная улыбка Лары, наивно распахнутые глаза Оли… «Таких не видывал… — честно признал Тимша. — О таких песни поют, из-за них царства рушат! Й-эх! Лучше бы и не встречал — не по Сеньке шапка… и неча душу травить!»