Нужным быть кому-то - [15]

— Вот, сызмала так и зовут!

— А-а-а, теперь понял, что мужик у магазина имел в виду, говоря про улицу вашу — это где Ленин. — И, протянув ему руку, представился, — Владимир Павлович… Калинин.

— Ух ты, Политбюро! — хлопнул его по плечу Ленин, и оба захохотали. Из калитки быстро выскочила Валя и схватила Лёшку в охапку:

— Ежиик, приехал?

Тот разулыбался, а Валя тут же сгребла к себе сестричек.

— Девчушки, привет!

Из дома малинового цвета вышла женщина.

— Супруга моя, Тамара, Надежду Константиновну вот не встретил! — представил её Ленин.

Лёшка же подвел Валю к Калинину:

— Валя, это Палыч, он наш человек, — представил Лёха Палыча.

Валя протянула ему руку с интересом разглядывая мужчину: высокий, подтянутый, без капли жира, симпатичное лицо, теплые какие-то, карие глаза, широкий шрам, начинающийся от левого уха и уходящий под рубашку.

— «Неплохой вроде, — подумала она, — а там, таки будем поглядеть, как говорит дядя Колобок.»

Калинин с любопытством рассматривал Валю: среднего роста, вся такая ладненькая, крепенькая, она сразу вызывала симпатию, ещё обращали внимание её огромные глазищи, смотревшие приветливо и с интересом.

Подумалось — «первое впечатление весьма и весьма приятное, посмотрим, что дальше?»

Сзади кто-то басом прогудел:

— А меня почему никто не знакомит?

В калитке бабиного Таниного дома стоял детина, крупногабаритный такой, мощный, но не толстый.

— Это младшенький мой, Ванюшка, — представила его баба Таня.

— Ничего себе, Ванюшка, — протянул Калинин, — это ж целый Иванищще!

— А у меня, милок, из пяти мальчишек, четверо такие вот, в батю свово, один Мишук в меня удался, мелковат супротив братьёв-то!

— Ага, мелковат, он нам всем четверым дрозда дает, вон, Анчутка, — он кивнул на Аришку, которая уже с жаром что-то говорила девчушкам, маша руками в сторону бугра, — вылитый дядька, плачу ведь с её выходок. В школу, поди, каждый день придется ходить родителям.

Нехилая ладонь Палыча утонула в лапище Ванюшки.

— Рад знакомству! А ты, шкет, чего стесняешься, здорово! — он легонько пожал Лёхину лапку и прогудел: — Мелковат и тощщеват ты, брат, но за лето откормим, да, мамань?

Из проулка вылетели два пацана на великах и с шиком затормозив возле них, подняв облако пыли, два пацана уставились на Лёшку.

— Это ты Лёха — Валин друг? Я Матвей, все зовут Матюхой, а это Санёк, айда с нами на великах?

— У меня же нету!

— Ха, дед, ты угадал! Пошли, у нас старый велик был, мы с дедом его наладили.

Матюха соскочил с велосипеда и потащил Лёху к себе во двор. И всё, дети Козыревы выпали из вида Палыча: Лёха унесся с пацанами, девчушки пищали от восторга — сначала долго наблюдали за ласточками, потом тискали огромного рыжего Мурзика, что валялся на солнышке у беседки, потом побежали на пригорок, смотреть сверху на Малявку, потом их всех забрала баба Таня — лепить пирожки.

Мужики же дружно собирались на «рыбаловку», по зорьке — как выразился Ленин.

Потом Палыч и Ванюшка взялись колоть дрова, Ванюшка время от времени ходил проверял как топится баня. Было шумно, весело, как-то празднично.

Валя, побежавшая за маслом к себе, на мгновение замерла — Палыч снял футболку, и его уродливый шрам, идущий от шеи до средины правого бока, резко выделялся на мускулистой спине.

— Боже, как же ему досталось!

Проскочив в дом, увидела в углу сваленные вещички деток и шустро начала уносить в комнату, где детишки будут спать. Из проулка выехала машина и остановилась возле Валиной калитки.

— Том, это ещё что за явление? — спросил Ванюшка выскочившую на шум машины Тамару.

— Тьфу! Я думала, мои, а это прощелыга опять припёрся! И чё ездиит, не понимает слова нет, и Верный где-то носится, то его живо отвадил бы!

Из машины вылез принаряженный, рыхлый какой-то мужик с букетом цветов и, отряхнув брюки, направился в Валин двор.

— Мамань, — шумнул Ванюшка, — где мой праздничный спинжак? Ща мы его отвадим!

— В сенцах, на гвоздику, где ж ему быть-то, — ответила маманя из окошка.

— Никакого порядку, спинжак с карманами и на гвоздике, эх, не ценют люди!

Ваня пошел в сени, чем-то там побрякал, пошуршал и вышел на порог:

— Том, ну как, смотрюсь?

Та захихикала:

— Ванька, ты прямо артист, во ща комедь будет!

В надетом прямо на голое тело видавшем виды спинжаке, застегнутом на единственную пуговицу, в каких-то старых штанах с пузырями на коленках, с торчащей из кармана бутылкой, заткнутой пробкой из газеты, и надетой явно женской соломенной шляпой с цветочком — Иван преобразился в местного забулдыгу. Подмигнув им, он пошел к Вале во двор. Та уже вышла и что-то негромко и сердито выговаривала бывшему, когда распахнув калитку с шумом ввалился Иван:

— Валюха! Я при… шел… — не зная, что он придуривается, трудно было поверить, что он на самом деле трезвый. — Ты… меня… чё не встррречаешь… а?..

Он вылупился на мужика с цветами:

— Ты хто?

Тот с брезгливостью отошел на пару шагов.

— Чё, не нравлюся?.. А… ты мне то… же! Валь… чё ему… надо… а? А… понял… он к тебе свататься… приехал… да? А я?.. Ты ж мне… А… знач. чит… сопппе… рник… да?

И вдруг рванул на себе пиджак, пуговица отлетела под ноги бывшему, а Ванька попер на на него, размахивая бутылкой… — Ща… Поговорим… Валь, я во гневе страшшен!