Нужны добровольцы - [6]

Однажды поздно вечером, оставив на улице, как всегда, заблокированную машину, Спрогис стал подниматься по лестнице многоэтажного дома. И в этот момент раздался выстрел. Бегом бросился вниз. Никого не застал. Обнаружил лишь распахнутую дверцу машины. Неизвестный, получивший, по-видимому, ранение от взрыва капсюля, находившегося под сиденьем, бежал так поспешно, что забыл в машине собственное взрывное устройство, попросту говоря — мину.

В рассказе Клубкова было слишком много белых пятен. Однако капитан Селюк не стал торопиться с выводами. На фронте он с первого дня войны. Вместе с пограничниками отходил от самого Белостока. На переправе в районе Барановичей ранило. Только подлечился и сразу со специальным заданием отправился во вражеский тыл… Опыт у него солидный, успел всего повидать. Не раз беседовал и с окруженцами, и с бывшими пленными. А потому внимательно, строчка за строчкой, прочитал отчет Крайнова и объяснительную Клубкова, пригласил обоих к себе. Постепенно стали восстанавливаться события, которые разыгрались двадцать шестого ноября в Петрищево.

Клубков повторял свою историю слово в слово, как патефонная пластинка, даже фразу ни разу не перепутал и окончательно убедил Селюка, что в его истории нет правды ни на грош.

— Вот вы пишете, что подожгли дом, где спали оккупанты, — обратился капитан Селюк к Клубкову.

— Да, поджег.

— А почему же этот дом не загорелся?

— Не знаю, может, они быстро потушили.

— Ну, хватит! — устало сказал Селюк. — Скажи лучше правду, Клубков, что струсил.

Клубков тоже устал изворачиваться. Он чувствовал, что ему не верят.

— Я расскажу, — наконец сказал он, — только пусть Борис выйдет.

Капитан дал знак Крайнову, и тот вышел из комнаты.

Нет, далеко не сразу признался Клубков. Была еще одна версия, потом еще одна, но долго играть в прятки он уже не мог. Постепенно раскрылась страшная по своему трагизму картина.

Да, действительно Клубков вытащил из сумки бутылку с горючей смесью, пытался поджечь один из домов, в котором были гитлеровцы. Но в последний момент увидел в конце улицы часовых. Струсил. Побежал в сторону леса. Его догнали, сбили с ног, отобрали наган, из которого он и не пытался стрелять.

Когда Клубкова привели в штаб немецкой воинской части, он сначала назвался красноармейцем. Но, получив несколько крепких зуботычин, под дулом револьвера признался, что послан с заданием и что он не один. Гитлеровцы сразу же бросились на розыск остальных членов группы.

Дальнейшее было уже известно. Фашисты подстерегли Космодемьянскую. Несколько верзил навалились так неожиданно, что она не успела даже выхватить наган. Вскоре Зоя оказалась в той же избе, где находился Клубков. На вопросы ответила, что она медсестра, выходит из окружения.

— Вы знаете его? — спросили у Космодемьянской, показав на Клубкова.

— Нет, я его никогда не видела и не знаю, — ответила Зоя. Она и предположить не могла, что он ее уже предал.

Разбирательство отложили до утра. Зою и Клубкова со связанными руками поместили в одной комнате. Когда за стеной стихли голоса, и лишь снег поскрипывал под ногами часового, вышагивающего под окнами, Зоя сказала:

— Жаль, мало успела поджечь — три дома…

— Напрасно все, — глухо отозвался Клубков. — Они же выскочили. Да и вообще не надо было поджигать. Наши люди домов лишились. Теперь вот расстреляют нас. Ты лучше не запирайся. Они уже все знают.

— Что они знают? Откуда они знают? — вскинула голову Зоя. — Неужели ты рассказал? Что же ты наделал?

Столько недоумения, отчаяния и боли было в ее словах, что Клубков надолго замолчал.

Впоследствии на допросе у следователя предатель всячески уходил от содержания их ночного разговора. Почему он этого так боялся? Выяснилось, что разговор Зои и Клубкова абверовцы записали на магнитофонную пленку и прокрутили ее утром в их присутствии. Но и тогда Космодемьянская не стала ни в чем признаваться.

Не призналась она и тогда, когда Клубков открыто назвал ее настоящее имя и фамилию, сказал, что она партизанка и разведчица, кем послана и зачем.

Ее упорство и бесило гитлеровцев больше всего. Они хоть и поверили показаниям предателя, но все же хотели услышать подтверждение его слов. Предатель он везде предатель.

Не бывает безвестных подвигов и безвестных предательств, даже если нет других свидетелей, кроме врагов.

— Убейте меня, я ничего вам не расскажу, — бросила в лицо своим палачам Зоя после долгих пыток и издевательств.

— Не бейте меня. Я все расскажу, — поторопился произнести предатель. И сразу же они оказались на разных полюсах — бессмертия и небытия, славы и позора.

Убедившись в стойкости Космодемьянской, гитлеровцы решили больше не прибегать к помощи Клубкова. Зою увели.

Абверовский офицер велел привести Клубкова уже после казни Зои.

— Видел, где теперь твоя спутница? — сказал он Клубкову, кивнув головой на окно, за которым виднелась площадь. — Хочешь вместе с ней болтаться на перекладине?

— Нет, — отрицательно замотал головой Клубков.

— Имей в виду — назад тебе дороги нет. Запись на магнитофонной пленке слышал? За это свои тебя сразу к стенке поставят, если узнают, конечно. Но это маловероятно. Отныне будешь работать на великую Германию, — сказал офицер.