Нусантара - [13]

В тропическом лесу встречается очень мало бабочек, как, впрочем, и других насекомых. В Богоре, из-за того что там много разреженных мест, разных площадок и опушек, их все-таки видишь значительно больше, чем в настоящем лесу.

Мне специально пришлось охотиться за бабочками и за другими крупными насекомыми, об этом меня настойчиво просил один из моих друзей — энтомолог. И вот уже в самом конце путешествия, перебирая черных с зеленоватыми металлическими блестками мемнонов, ярко-желтых с темной каймой на крыльях эврем, оранжевых данай, киноварно-красных иксиас, кофейных сатиров и великолепных бархатисто-черных с золотом помпеев-птицекрылов, — все, что удалось спасти от вездесущих муравьев и тараканов, — я обратил внимание, что на этикетках, как правило, были обозначены ближайшие окрестности населенных пунктов. В настоящих дебрях тропических лесов, среди нетронутой природы бабочки нам обычно не попадались.

Зато немецкий натуралист Зейц, которому удалось наблюдать полог тропического леса сверху, с возвышавшейся над ним скалы, заметил там такое изобилие бабочек, какое и не снилось ни одному энтомологу. То же касается и птиц, и многих других представителей животного царства, о которых мы судим по более или менее случайно оказавшимся внизу экземплярам. Это похоже на то, как если бы мы изучали фауну морского дна и судили бы о ней только по организмам, найденным на берегу в штормовых выбросах. Да так оно и было до сравнительно недавних пор, ведь драгами и тралами, не говоря о более совершенных орудиях лова, зоологи стали пользоваться лишь с прошлого века, и их применение незамедлительно повлекло за собой множество зоологических откровений.

Я не знаю — в литературе не встречал, — пробовал ли кто-нибудь применить для исследования полога тропического леса вертолет, но не сомневаюсь, что в зеленых морях сомкнутых крон бразильской сельвы и индонезийской римбы нас ждут многие и многие открытия и неожиданности.

В районах неподалеку от Джакарты стали уже довольно редкими огромные ночные шелкопряды аттикус-атлас (это одна из самых крупных в мире бабочек). Шелк аттикусов не используется, так как он очень груб, но бабочки служат обычно главной приманкой изготовляемых для туристов энтомологических наборов.

Из других насекомых мы встречали, как в саду, так и среди дикой природы, похожих на желтые цветы орхидей богомолов, огромных жуков-долгоносиков, крупных усатых дровосеков, зеленовато-желтых златок, разнообразно и ярко окрашенных лесных клопов, забавное насекомое филлиум, или странствующий лист. Поразительное сходство с листом, иногда свежим, иногда увядшим, нарушается только тем, что верхняя сторона филлиума похожа на нижнюю сторону листа и наоборот. И повсюду— муравьи, муравьи, муравьи… Стоит оставить на столе не только что-нибудь из еды или же незаспиртованные биологические коллекции, но даже неплотно закрытую коробку с насекомыми, как через час-другой от стола до двери возникает сплошной желтоватый ручеек непрерывно движущихся в обе стороны муравьев. Проходит ничтожный промежуток времени, и от внушительного жука-носорога остается лишь пустой панцирь с рогом, а от красивейшей бабочки — одни лишь ножки да жалкие, отвалившиеся от пустой шкурки крылья.

Для одной моей московской приятельницы, которая любит конструировать изящные ожерелья из самых неожиданных даров природы, я собрал как-то несколько горстей своеобразных орешков с толстой кожурой. Они мирно лежали на столе, когда вдруг я заметил на дверном переплете знакомый зловещий ручеек. Проследив его направление, я с удивлением увидел, что он берет начало (или конец?) у кучки орехов. Толстая отполированная кожура их была проколота в одном лишь месте, но этого было достаточно, чтобы в руках орешки незамедлительно превращались в труху. Муравьи досаждали нам везде и всюду, особенно когда мы жили в домах, мало возвышавшихся над землей. Вот почему в национальных индонезийских жилищах та комната, пол которой значительно возвышается над полом других комнат, считается наиболее почетной и парадной. Отсюда свайные и полусвайные постройки, представление о которых у нас почему-то связывается только с заболоченной почвой.

Муравьи в Индонезии в отличие от термитов, которых мы почти не замечали, удивительно докучны и назойливы. На Западной Яве встречаются и другие перепончатокрылые, представляющие непосредственную угрозу для человеческой жизни. Русский зоолог Караваев натолкнулся на маленьком островке Принсен на гнездо то ли пчел, то ли ос, от которого в ужасе отступили проводники, невозмутимые и храбрые яванцы. Они сказали, что стоило лишь слегка растревожить обитателей гнезда, и всей группе грозила бы почти неизбежная гибель. Зоолога трудно упрекнуть в том, что он не выяснил точной систематической принадлежности этих опасных насекомых, тем более что и пчелы, и осы в языке яванцев (как это ни странно для прирожденных естествоиспытателей) носят общее название тавон.

Только один раз нам удалось увидеть огромного черного индийского скорпиона. Говорят, укус его очень болезнен, но боль быстро проходит. Зато очень часто попадались нам похожие на скорпионов, но не имеющие жала телифоны. Вместо яда они выпрыскивают раствор муравьиной кислоты, который может вызвать болезненные явления, только попав на слизистую оболочку (глаза или рта). Под камнями наряду с невзрачными кивсяками, похожими на наших, можно встретить и пятнадцатисантиметровых вредоносных сколопендр. Зато огромные бархатисто-черные пауки-птицееды на поверку оказались удивительно мирными и смирными животными. Один из них спокойно сидел в коробке и даже не делал попыток убежать, если коробка оставалась открытой. Другие крупные пауки, темно-серые, пяти — восьми сантиметров в длину, часто живут в человеческом жилье и так же безобидны, как наши крестовики, хотя и очень смущают непривычных иностранцев. Эти пауки не ткут паутины.