Нуменал Анцельсы - [55]

Потеряв управление и беспомощно махая крыльями-пантографами, слайдер стал кружить и кувыркаться, как подстреленная птица. И это было лишь начало. Самое ужасное последовало дальше.

За первым всплеском последовал второй. За ним третий. Физпараметры развивающегося явления не просто поражали воображение. Они подавляли психику. Из разверзнувшейся бездны гетерофейса — иными словами исполинского ущелья — рванул нейтринный поток небывалой силы. Осциллятор незамедлительно отметил в астронии аномальный скачок субатомных трансформаций. К чему это могло привести — рассказывать не надо.

Тем временем концентрация высвобождающейся энергии продолжала безудержно расти. Случилось так, что подошва фотосферы сыграла роль магнитного зеркала с абсолютной отражающей способностью, почему до Земли докатились лишь отголоски жуткого катаклизма и в Совете толком ничего не поняли. Отражающиеся от нее импульсы устремлялись обратно вниз, а там, сталкиваясь с дрейфующими к поверхности энерготоками небывалой плотности, снова отражались. И так не один раз, по нарастающей. Явление чем-то напоминало процесс лазерной накачки, пожалуй с той лишь разницей, что в роли камеры — конденсатора энергии — выступал гигантский массив меланжа.

Но как бы там ни было, а всему приходит конец. Так и здесь. Сперва лопнули нити, составляющие каркас силовой подвески «камеры». Вслед за тем, не выдержав напора активизированного астрония, к тому же усиленного магнитным давлением энерготоков и громадной гравитацией, рухнула основа, поддерживающая фундамент «метаастрала», и по каналу, заложенному еще первым разрядом, в гелионарную пучину ринулись потоки охлажденной у поверхности, а значит и более тяжелой плазмы.

Что тут началось! Напряженность магнитного поля прыгнула еще на несколько порядков. Вслед за нейтринным потоком из солярного чрева вырвался шквал радиации. Слайдер оказался в самом пекле и, будучи не в состоянии противостоять стихии, увлекаемый обрушивающейся вглубь эндосферы массой, с громадным ускорением понесся туда, где уже миллиарды лет ежесекундно тонны водорода превращаются в гелий. Если в те мгновенья и не наступил, выражаясь терминологией Джеранана «фатоисход», то лишь благодаря надежности защиты слайдера. В противном случае их порвало бы на куски гравитацией или испепелили вихревые токи. И это было самое простое из того, что могло произойти…

Впоследствии, когда улеглись страсти вокруг злосчастного «метаастрала», каждый делился тем, что испытал в те страшные минуты.

Астьер почему-то представил себя на Палиавестре — звезде, чем-то смахивающей на цефеиду, но не относящейся к сверхгигантам, с нерегулярными и более продолжительными циклами — когда в паре с Ичетом на сервисном модуле исследовал причины перепадов ее светимости. Тогда они тоже оказались в сходной ситуации, но справились собственными силами. Дело происходило на максимуме ее активности, когда, вследствие накопившейся разницы сил, часть лучевой энергии, как и в случае с солнцем, перешла в механическую форму, что, кстати, и являлось причиной периодического падения светимости звезды. На краю одного из тектонических блоков образовался гигантский «свищ», через который их засосало вглубь астеносферы. При этом из-за всплеска радиационных волн размагнетизировались реактиваторы гравистатов. Они спаслись только потому, что Ичету удалось сфокусировать импульс разгонного поля в сторону от Палиавестры. Иначе они воткнулись бы в астрониевую сердцевину мантии, а там уже и орбитальный корабль не помог бы, потому как был он далеко и на помощь не успевал. При перегрузке в 15 g у них стали лопаться сосуды и деформироваться хрящевые ткани. По словам Астьера, такого перенапряжения он никогда не испытывал, а последствия той истории еще долго напоминали о себе изуродованным носом и сине-багровыми пятнами на теле.

Для Снарта падение в «метаастрал» стало настоящим потрясением. В то время, наверное, только он по-настоящему понимал, с каким несообразием им довелось столкнуться, и как глупо выглядит любая попытка его объяснить. У него одного хватило сил приблизиться к черте, отделяющей реальность, какой бы парадоксальной или даже сверхпарадоксальной она не была, от невозможного. Остальных не хватило даже на долю от этого. Но переступить ее… Нет. Тогда к такому никто не был готов… При разгоне слайдера мысли Снарта были заняты лишь одним — успеть запечатлеть в сознании как можно больше информации. Об опасности и о том, что их ожидает, он не думал. Особо запомнилось, как на экране в последний раз мелькнул разваливающийся на части «тор», который почему-то представился ему микросверхновой в предэмиссионной оправе. Мелькнул и пропал. Бесследно и навсегда. Будто его и не было. А с ним не стало и тайны, которая, сложись дела по-другому, заставила бы человечество вздрогнуть, замереть перед величием неведомых сил, а значит, многое переосмыслить, переоценить. Позже Снарт подтвердит вывод, что экзоформ и «метаастрал Джеранана» неразрывно связаны. Именно «тор» (не вдаваясь в объяснения по поводу его появления) когда-то стал причиной заложения на месте будущей аномалии узла супергрануляции, далее развившегося в линейную ослабленную зону — гетерофейс, с последующим формированием на его основе очага неустойчивости в виде крупной интрузии меланжа. Вопрос же о том, что послужило причиной катаклизма, и есть ли связь между «тором» и желанием Сеты поближе с ним познакомиться, так и остался открытым. Искусственное моделирование ничего не дало. Сближение слайдера с экзоформом могло вызвать сходную реакцию и в других, не столь жестких условиях. Даже бездействие исинта в минуту опасности ни о чем не говорило. Явление относилось к разряду совершенно не изученных, поэтому делать на этот счет какие-то выводы никто не рискнул.