Нулевой пациент. Случаи больных, благодаря которым гениальные врачи стали известными - [8]

Господин С. – под таким скромным именем он остался в истории – не без труда пытался соблазнить Августину. Девчонка оказалась неуравновешенной и странно строптивой. Она принимала соблазнительные позы, которые демонстрировали ее согласие, и делала жесты отчаяния – эти проявления выходили за рамки дозволенного при ее положении. Он был вынужден прибегнуть к ухищренным способам, которых даже не мог вообразить. В конце концов ему удалось склонить ее к интиму, угрожая бритвой. Подобное обычно не было принято в благопристойных католических семьях. На следующий день Августину одолели головные боли и рвота – эта неблагодарная девчонка понятия не имела о приличиях. Симптомы были настолько явными, что пришлось пригласить семейного врача. После этого Августина замкнулась, погрузившись в молчание и изредка бросая полные обвинений взгляды. Врач не стал ее осматривать. Да и к чему? Ведь всем прекрасно известно, что боли в животе у юных девушек – это признак начала месячных. Господин С., его жена и мать Августины были удовлетворены успокаивающим вердиктом, этим общим диагнозом, достоинство которого в том, что он позволяет не вдаваться в подробности.

Очень некстати несколько дней спустя симптомы Августины возобновились странными приступами судорог. Господину С. не оставалось ничего другого, как дать ей расчет: обстановка становилась тягостной, и он опасался рокового разоблачения, которое могло угрожать гармонии его брака.

Во время второго приступа судорог в диагнозе врача, которого снова вызвали родители, сомневаться не приходилось – истерия. Постепенно симптомы стали быстро сменять друг друга: тремор и беспорядочные движения, потеря чувствительности правой части тела, мышечные сокращения и паралич правой ноги. Единственным решением была госпитализация. Когда в 1875 году Луиза Августина Глез была помещена в больницу Сальпетриер, ей было всего 14 лет.

У Августины не было ни родителей, достойных так называться, ни защитников, ни друзей, которым можно довериться. Единственным союзником было ее собственное тело – только оно могло свободно выражать себя. Именно здесь, в больнице, оно проявит себя в полной мере…

Фотография была в то время зарождающимся искусством, и художники, не колеблясь, прибегали к ней, независимо от сюжета. Ни один фотограф еще не оказывался в стенах больницы. Первый, кто на это решился, проник в Сальпетриер через некоторое время после поступления Августины. Его поразила несовершенная красота этой девушки, которая после омерзительных судорог застывала в позах, придававших ей волнующую грацию. Он мгновенно понял, что можно добиться удачных снимков, полных чувственного содержания. Он превратит Августину в звезду больницы Сальпетриер и в архетип истерического припадка.

Главным светилом тогда был профессор Жан-Мартен Шарко, невролог с мировым именем. Он стал заведовать отделением, в котором содержалось около ста пациентов, больных эпилепсией и истерией, по большей части женщин. Как и все врачи в ту эпоху, он применял анатомо-клинический метод, где было необходимо тщательно фиксировать все симптомы болезни при жизни пациента, а после его смерти произвести вскрытие, чтобы установить связь между симптомами и повреждениями органов, тканей и клеток. Этот метод и лег в основу современной медицины. Когда вскрытие не позволяло выявить никакой аномалии, различимой невооруженным глазом или под микроскопом, врачи заключали, что болезнь не имела отношения к органам, а была вызвана функциональными нарушениями. Шарко не мог понять, почему истерия, характеризующаяся значительным количеством неврологических симптомов, не имеет никаких видимых проявлений в нарушениях нервной системы. Честолюбие врача и репутация выдающегося невролога побуждали его любой ценой выяснить патофизиологию этой болезни, ускользающей от науки.

Увидев фотографии Августины, он попросил сообщить ему о новом приступе. Просьбу было выполнить несложно, поскольку кризисы случались все чаще. Он тоже был очарован пациенткой; все стадии и симптомы ее случая истерии вписывались в классические дидактические описания болезни. Обмороки, судороги, тетанус[7], бессознательное состояние, сопровождаемое пробуждением, за которым следовали амнезия или бред… Иными словами, полный набор симптомов. Он тут же решает превратить Августину в клиническую модель. Она станет его шедевром…

Шарко, весьма честолюбивый и влиятельный профессор, не чуравшийся светской жизни, организовал «медиакампанию», которую непременно осудила бы современная медицинская этика. Помимо занятий с интернами, он устраивал так называемые утренние лекции по вторникам, где демонстрировал наиболее интересные случаи из своей медицинской практики. Журналисты, врачи, известные деятели и политики спешили на эти научно-популярные собрания, о которых шла молва по всей Европе.

Августина, которая, помимо прочих достоинств, обладала еще и большой восприимчивостью к гипнозу – способу терапии, набиравшему тогда все большую популярность, – мгновенно стала звездой этих учебных спектаклей. Объяснив, что гипноз вызывает диссоциативное состояние, при котором одна часть мозга бодрствует, а другая – спит, Шарко представлял наглядные тому доказательства: он вызывал по своему желанию паралич какой-нибудь части тела, который мог излечить лишь словом или надавливанием на пораженную часть. Он пояснял, что особенная восприимчивость больных к внушению и гипнозу была одним из основных проявлений истерии. Надавив на веко, он вводил пациентку в бессознательное состояние, а надавливая повторно, приводил ее снова в чувство. Мы никогда не узнаем, с какой целью публика приходила на эти спектакли: движимая научным интересом или желанием поглазеть на эротические позы прекрасной Августины, которыми управлял профессор Шарко.