Нулевой пациент. Случаи больных, благодаря которым гениальные врачи стали известными - [6]

Но вернемся к Мортону и его успешному испытанию эфира. Как и многие американцы, он считал, что идея удачна только в том случае, если приносит много денег. К сожалению, он не мог запатентовать уже всем известный в то время эфир. И тогда он изготовил смесь эфира и апельсинового масла, которую назвал «летеон». Однако все прекрасно понимали, что ее основным действующим веществом был именно эфир. Создание или продление действия патента с добавлением вспомогательного вещества к известному продукту и приписыванию ему тем самым новых свойств оказалось очень прибыльной уловкой, переделкой, которая вошла в обиход фармацевтической промышленности. Как минимум, Мортон стал изобретателем этого приема.

Наконец, не обойдем стороной третье действующее лицо невероятной истории общей анестезии, с которого все и началось, – ярмарочного артиста Колтона. Он продолжил рвать зубы и открыл собственное дело вместе с двумя дантистами, чтобы распространить применение анестезии с использованием закиси азота. Затем, посчитав, что зарабатывает недостаточно, он решил попытать счастья на американском Западе во время золотой лихорадки. Но из-за хронического отсутствия проницательности он потерпел поражение и на этом поприще и вновь вернулся к зубоврачебному делу, закиси азота и склонности перенимать чужие достижения.

Спустя годы после открытия Хораса Уэллса в практике анестезии продолжались метания между хлороформом, эфиром, закисью азота и различными соединениями новых веществ. Когда в 1880 году анестезия стала безопасной и была законодательно закреплена, хирургия решительно шагнула в современность. Раньше она была внешней, то есть оперировали зубы, абсцессы, переломы, раны и любые повреждения, легко доступные с помощью скальпеля. Но теперь она стала внутренней, проникнув глубоко в тело и органы. Названия внешней и внутренней хирургии, указывающие на наших «героев», происходят от революции, произведенной анестезией, которой мы обязаны ярмарочному артисту, шуту, зубодеру и мошеннику, сумевшему очаровать жалкого профессора.

3. Душа Финеаса

Инженеры центральной железной дороги Вермонта были озадачены: требовалось максимально сократить стоимость строительства. Основанная в 1843 году, на тот момент их железнодорожная компания существовала всего лишь пять лет. Благодаря ограниченному бюджету им удалось заключить контракт на строительство дороги, связывающей Вермонт и Канаду.

Небольшой холм, расположенный в Вермонте прямо к северу от Кавендиша, состоял из очень прочной породы. Если не обходить скалу, придется копать траншею длиной более двух километров; если же, наоборот, обогнуть ее, потребуется десять дополнительных километров дороги. Чтобы сократить время в пути, было бы предпочтительнее строить по прямой, но это оказывалось дороже. Мнения разделились. И тогда инженеры приняли решение пригласить прорабов, чтобы найти наилучший выход.

Финеас Гейдж был в числе первых рабочих компании. Он устроился туда в возрасте 20 лет. Сильный, уравновешенный, трудолюбивый, он был на хорошем счету и быстро поднялся в должности. Его ответ был незамедлителен и точен: нужно пройти сквозь скалу. Компания приобрела очень мощное порошковое взрывчатое вещество, а в самой скале было много разломов, которые легко раздробить. Но, добавил он уважительно, окончательное решение за господами инженерами. Поскольку он еще ни разу не ошибался, а его уравновешенный и спокойный темперамент вызывал уважение и заставлял рабочих прислушиваться к его мнению, было решено пробурить эту проклятую скалу. Так можно будет сэкономить на щебне, шпалах и рельсах.

И вот 13 сентября 1848 года Финеас Гейдж закладывает взрывчатку, используя металлический лом – для молодца атлетического сложения это был привычный инструмент[6]. Он еще не успел насыпать в целях безопасности песок, чтобы не допустить преждевременного взрыва.

Один из рабочих окликнул его, Финеас обернулся и выпустил из рук лом, который угодил прямо во взрывчатку. Тут же прогремел ужасный взрыв. Лом подбросило со скоростью снаряда, и он пронзил по вертикали левую щеку Гейджа, выдавил глаз и вышел посреди черепа, ровно позади лба. Разлетелись обломки костей и фрагменты мозга, а сам лом упал вдалеке, на расстоянии 20 метров. Рабочий смотрел, оторопев от изумления; он попытался закричать, но не смог выдавить ни звука. На грохот взрыва обернулись остальные.

Финеас не упал – он закачался и опустился одним коленом на землю. Все бросились к нему, и даже наиболее хладнокровные с трудом могли смотреть на его раны. Самым невероятным было то, что Финеас продолжал с ними разговаривать и некоторые слова были даже разборчивы: тяжело… больно… глаз… лом… Казалось, он не собирался умирать вот так сразу. На помощь, быстро! Выручила двухколесная тачка. Врача из Кавендиша звали Харлоу.

В дороге у Гейджа случились непродолжительные судороги, потом он стал говорить более внятно и не очень жаловался на боль. Оказавшись перед кабинетом доктора Харлоу, он попытался идти без посторонней помощи. Увидев его, врач закрыл рот руками. Тогда Финеас сказал ему с напускным, вероятно, спокойствием: «Полагаю, вам придется сегодня поработать».