Нулевой километр - [16]

Шрифт
Интервал

– Скромничает, Сергей Борисыч! – хмыкнул Шепилов.

– Шах! – донесся из-за двери возбужденный голос Юрца.

– Закрылся, – спокойно ответил Игорь.

Почтительно дожидаясь, когда Сергей Борисович объяснит, наконец, зачем его сюда пригласили, Олег обвел взглядом офис. Фисташкового цвета стены украшали стильные репродукции архитектурных фотографий пятидесятых годов. Знаменитые столичные здания величественно смотрели на Олега с каждой стены. Неужели недвижимость?! Сергей Борисович откинулся на спинку дивана, закинул ногу на ногу и спокойно заговорил:

– Перейдем к делу. Наша фирма называется «Хрустальный дом». Красивое название и говорящее… Мы занимаемся вторичным жилфондом – «хрущевками», «сталинками». Покупаем, продаем, сдаем в аренду… Что с тобой?

– Виски крепкий, – ответил Олег, хотя поперхнулся он не от крепости напитка, а от ощущения свалившегося на голову лотерейного билета с выигрышем в миллион.

– Не спеши, маленькими глотками, – отечески сказал Сергей Борисович и продолжил более деловым тоном: – Мне нужен менеджер по работе с клиентами. У нас есть направление – договор содержания. Схема простая – платим старикам хорошую пенсию, наследуем со временем их квартиру. Хорошая тема, только исполняется плохо. Представляешь, приходят к старикам Игорь или вот Леша…

– Мы полные отморозки, да? – шутливо спросил Шепилов, однако в его голосе прозвенели нотки подлинного недовольства.

– Да, Лешенька, да, – ласково отозвался Сергей Борисович. – Что вы ночью из-за машины устроили? Решили вопрос, кстати?

– Сейчас мат нарисую и красить еду, – немедленно пробасил из соседней комнаты Юрец.

– Ну и хорошо. «Хаммер» застрахован, про деньги можете с другом забыть, – ровно продолжал Сергей Борисович, вновь обращаясь к Олегу.

– С-спасибо, – закивал Олег, представляя, как обрадуется Костя. – Но я все-таки не пойму: вы платите пенсию и ждете, пока человек умрет?

– Мы ничего не ждем, – ответил Шепилов, делая ударение на слове «мы». – На каждую квартиру уже есть клиент. Он платит аванс, и он ждет, а мы из аванса платим пенсию.

– Жилье дорожает, – подхватил Сергей Борисович, – а мы заключаем договор на фиксированную стоимость. Стоила квартира пять лет назад триста тысяч, и еще через пять лет достанется клиенту за те же триста, хотя стоить будет уже восемьсот. И он получит ее на пол лимона дешевле только потому, что заплатил нам в свое время шестьдесят тысяч аванс. Ну а мы…

– Получите двести сорок только за то, что десять лет назад договорились с бабушкой? – воскликнул потрясенный простотой схемы Олег.

– Вот!.. – Сергей Борисович наставительно поднял указательный палец. – «Просто договориться с бабушкой» – совсем не просто. Поэтому ты здесь и сидишь.

– Мат! – донесся из соседней комнаты торжествующий голос Юрца, и через пару секунд он уже торопливо покидал офис. Проигравший Игорь, лицо которого не выражало ни малейшего огорчения по поводу отданной партии, подошел к Шепилову, сел на подлокотник его кресла и показал Олегу красную корочку милицейского удостоверения.

– Исаев Игорь Анатольевич. Майор. Отдел по борьбе с экономическими преступлениями… – быстро прочитал Олег. – Фигасе!

– Олег, знаешь, сколько в Москве уродов, которые могут выкинуть этих стариков из квартир? – спросил Игорь, убирая удостоверение в карман серого пиджака. – Не пересажать! Старики боятся – и правильно делают.

– И собирают бутылки, потому что у нас нет человека, способного их убедить, – подхватил Сергей Борисович. – Договор содержания и наша пенсия для многих – единственный шанс достойно дожить.

Олег все понял. Эти ребята хотят, чтобы он предлагал старикам и старушкам заключать с «Хрустальным домом» договор содержания. Что ж, для него это не сложнее, чем продавать технику, вот только… Не хочется быть шестеркой и приносить этим делягам сотни тысяч за гроши «с барского стола». Олег отпил еще один глоток из стакана, думая, как не продешевить.

– И сколько… – начал он, но испугался упустить свой шанс, и спросил совсем другое: – Пенсия сколько?

– Пенсия пятьсот долларов, – спокойно ответил Сергей Борисович. – Тебе – три процента от стоимости квартиры по факту заключения договора.

Снова поперхнувшись виски, Олег натужно закашлялся.

Глава 8

Центр, как всегда, был полон спешащих людей, и только в старых кривых московских переулках, заставленных автомобилями, народу почти не было. Костя и Алина шли по Георгиевскому переулку в сторону Тверской. Слева над ними возвышалось гигантское серое здание Госдумы, бывший Госплан, и как когда-то, так и сейчас закрывающее собой полнеба.

– Ты даже не представляешь, как помогла. Спасибо тебе огромное еще раз! – повторял Костя, не уставая снова и снова благодарить Алину, не столько за предоставленную возможность заработать, сколько за то, что она снова появилась в его жизни.

– Не могла не помочь. – Алина осторожно перешагнула глубокую выбоину в асфальте, оперевшись на Костину руку. – Вы, конечно, свинтусы, но не такие, чтобы сдирать с вас три шкуры. Надеюсь, ты нас на свадьбе не взорвешь?

Оба засмеялись.

– Ну прости, Алина, такая случайность глупая! Хотя знаешь… Я в тот вечер видел этого Артура. Около ночного клуба. Может, это все не случайность?


Еще от автора Павел Владимирович Санаев
Похороните меня за плинтусом

Павел Санаев (1969 г. р.) написал в 26 лет повесть о детстве, которой гарантировано место в истории русской литературы. Хотя бы потому, что это гипербола и экстракт состояний, знакомых почти всем, и в особенности советским детям, но никогда еще не представленных в таком концентрированном виде.От других сочинений на ту же тему эту повесть решительно отличает лирический характер, в чем, собственно, и состоят загадка и секрет ее обаяния. Это гомерически смешная книга о жутких превращениях и приключениях любви.


Хроники Раздолбая

Перед вами — продолжение культовой повести Павла Санаева «Похороните меня за плинтусом». Герой «Плинтуса» вырос, ему девятнадцать лет, и все называют его Раздолбаем.Раздираемый противоречивыми желаниями и стремлениями, то подверженный влиянию других, то отстаивающий свои убеждения, Раздолбай будет узнавать жизнь методом проб и ошибок. Проститутки и секс, свобода, безнаказанность и бунт — с одной стороны; одна-единственная любимая девушка, образованные друзья и вера в Бога — с другой.Наверное, самое притягательное в новом романе Павла Санаева — предельная искренность главного героя.


Парк культуры

«Моя бабушка считала себя очень культурным человеком и часто мне об этом говорила. При этом, был ли я в обуви или нет, она называла меня босяком и делала величественное лицо. Я верил бабушке, но не мог понять, отчего, если она такой культурный человек, мы с ней ни разу не ходили в Парк культуры. Ведь там, думал я, наверняка куча культурных людей. Бабушка пообщается с ними, расскажет им про стафилококк, а я на аттракционах покатаюсь…».


Рекомендуем почитать
Кенар и вьюга

В сборник произведений современного румынского писателя Иоана Григореску (р. 1930) вошли рассказы об антифашистском движении Сопротивления в Румынии и о сегодняшних трудовых буднях.


Брошенная лодка

«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…


Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.