— Полуось по ходу выскочила.
— И чё теперь?
Макс хотел было выпалить стандартный ответ — да хрен его знает — но услышал голоса и поднял глаза. Метрах в двадцати, три подвыпивших мужика важно шагали по середине дороги, с любопытством разглядывая остановившуюся на перекрёстке машину.
— О, вот они и помогут, — улыбнулся он. — Бля, хорошо, когда водка есть, согласись?
Он уверенно направился навстречу мужикам, а Пашка остался стоять, пьяно глядя на неправильно вывернутое колесо.
— Чтоб тебя, — ругнулся он, и ударил по колесу ногой. — Вечно какая-нибудь шняга.
Мужики с радостью согласились помочь, когда в награду за этот благородный поступок им был обещан литр «Столичной».
— Слушай, Макс, — Пашка вяло смотрел на ремонтные работы. — Я всё равно в этом не шарю, пойду пока по дворам пройдусь, лады? Может найду кого с картошкой.
— Угу — кивнул Макс. — Вон кстати хата видишь?
— Где?
— На углу, — Макс ткнул балонником в сторону видавшей виды хаты. — Там по-любому старики живут, у них картошка должна быть.
— А водка им зачем? — спросил Пашка.
— Продадут потом. А может и сами выпьют, — Макс хмыкнул. — Ты чё думаешь, старики не пьют?
— Да не думаю я ни чё, — сказал Пашка, и развернувшись, поплёлся в сторону покосившейся хаты.
Во дворе суетилась старушка, а на порожке, походя издалека на большой серый гриб, сидел дед.
— Хозяева! — позвал Пашка.
Старушка перестала суетиться и посмотрела из под руки.
— Я по делу, бабушка! — громко крикнул Пашка и помахал рукой, боясь, как бы бабулька не оказалась слепою, и не проигнорировала его визуальное присутствие.
Но та увидела его сразу и медленно заковыляла к калитке. Пашка придал себе серьёзный вид, и пару раз глубоко вздохнул, пытаясь сбросить часть опьянения.
Когда старушка подошла, Пашка добродушно улыбнулся.
— Бабушка, мы водку на картошку меняем.
— Ты с дедом моим поговори, я не понимаю, штось ты говоришь, — громко сказала старушка и распахнула калитку. В глубине двора затявкала небольшая дворняжка, зло гремя цепью. Дед поднял руку, и как и бабка минуту назад, глянул из под неё на гостя. Пашка неторопливо подошёл к старику.
— Здоров, дедуля! — прокричал он. — Мы водку на картошку меняем!
Деду на вид было не меньше восьмидесяти, потому Пашка старался орать как можно громче, но дед недовольно перебил его.
— Не ори, — его беззубый рот интенсивно зашевелился. — Не глухой я, слышу. И как меняете?
— Бутылку на ведро.
Дед рассмеялся, и его без того морщинистое лицо вовсе сложилось гармошкой.
— Хитрый, — он поднял палец и шутливо погрозил. — А ты присядай рядом.
Пашка слегка напрягся. Хрен его знает этих глубоких сельчан. Чё ему терять? Сейчас как саданёт свиноколом в бок и будет дальше смеяться, да играть своей рожей-гармонью мажорные аккорды.
— Не дедуль, я постою, — попытался отмазаться Пашка.
— Да не бойси, — мягко проговорил дед, продолжая улыбаться. — У меня тут вот чего, — он полез рукой за спину и извлёк оттуда бутылку. — Это, внучок, самогон. Давай выпьем.
Пашка помялся. Выпить оно, конечно, хорошо, но неприятное ощущение всё ещё ворочалось внутри.
Дед достал из-за спины два гранёных стограммовых стаканчика, дыхнул в один из них, и протерев краем рукава, поставил его на порожек.
— Приседай, — повторил он. — Давай махнём помаленьку.
— Ладно, дед, — кивнул Пашка. — Давай махнём.
Он присел на корточки напротив деда, который уже разливал по стопкам свой самогон, сначала гостю, а потом уже себе, держа второй стаканчик в подрагивающей руке.
— Тока смотри внучек, он у меня крепкий.
— Ничё, — снисходительно улыбнулся Пашка. Он вдруг глупо представил, что в его руках сейчас честь всех городских и ударить в грязь лицом ему никак нельзя.
— Ну, давай. Побежали, — коротко тостонул дед, и махом опустошил свою стопку. Пашка повторил вслед за ним.
Самогон и впрямь был крепковат, но никак не больше шестидесяти — шестидесяти-пяти градусов. Пашка шумно и с неким облегчением выдохнул. Он ожидал чего-то большего, даже возможно грандиозного, потому на его лице нарисовалась довольная ухмылка.
— Так что насчёт водки, дед? — спросил он, вгрызаясь в огурец, который ему прямо в руку сунула бабка. Угостив Пашку, она снова заспешила по своим сельско-домашним делам, прикрикнув на бегающего и громыхающего цепью кабздоха.
— А не нужно, — дед махнул рукой. — У нас своего самогона хватает.
— Жаль, — Пашка с интересом посмотрел на деда. — А сколько тебе лет, дедуля?
— Девяноста два.
— Врёшь, — не поверил Пашка. — Щас мужики по столько не живут.
— Это у вас в городе не живут, а у нас живут. Я вот свой самогон пью, и потому живу. А вы вашу бурду пьёте, и потому как мухи мрёте.
— Ну ты дед поэт, — усмехнулся Пашка. — А ты откуда знаешь, что я городской?
— Да по тебе ж видно. Хлипкий весь, болезненный.
— Слышь, дедуля, а до Чёрной рощи далеко отсюда?
Дед растянул свою лицевую гармонь и с интересом поглядел на Пашку.
— А ты чи учёный? — спросил он, повторно разливая самогон по стаканам.
— Причём тут учёный? — не понял Пашка.
— Да приезжали тут давно как-то, не помню, лет тридцать назад, что ли, учёные, — дед выпил и довольно фыркнул. — Тоже Рощу спрашивали. Так где ж её взять? — Дед пьяно улыбнулся.