Ну, возьми меня! - [6]

Небо над Тварьбургом стало рассеиваться. Погода «распогаживалась». Как говорила моя покойная бабушка. Серые тучи, понабежавшие, чтобы подмочить репутация города, превращались в облака. А сквозь них пробивалось яркое солнце.

Родственничек резко сделал шаг назад, прячась в сумраке дома. Он снова поднял руку и…

— Ой, да ладно, я сама занесу! Я вам гостинцев тут привезла! А ничего, что я поживу у вас тут с месячишко? — втаскивала я чемоданы и свертки. А потом с грохотом закрыла дверь. И перевела дух.

— А что? Кто-то помер? — спросила я, видя черные глухие шторы на каждом окне. И мрачную обстановку.

И тут же вспомнила.

— Ой, я забыла! Тетечка же померла… Остальные тоже померли, я так понимаю? Нет, ну разве так можно? Померли, а нам не сказали! Я всем написала, когда бабушка померла! Она нарочно неделю не умирала, чтобы все успели приехать и попрощаться! Хотела половину на тот свет утянуть! — заметила я, втаскивая чемодан.

Света не было. В роскошном коридоре было темно и пыльно.

— А что? Магический свет отключили за неуплату? — удивилась я, глядя на подсвечники, поросшие паутиной. — Или экономите? Ну правильно! Вы тут цены видели? У нас из Гнильтауна самоубийцы частенько к вам приезжают в Тварьбург. Заходят в магазин, на цены смотрят. И все!

Я осматривалась по сторонам, отмечая, что места тут на всех хватит! И стеснять я никого не буду! Это хорошо.

— Ой, — всплеснула я руками. — Что ж я стою! У меня тут гостинцы! Или вы думали, что я с пустыми руками приехала к дорогим родственникам? Билеты до Тварьбурга вон сколько стоят! Поэтому вы и дорогие!

Мужик явно мучился. Видимо с похмелья! Но был очень рад меня видеть! В темноте было видно, как у него глаза загорелись! От радости!

— Ну, — уперла я руку в бок. — Вспомнили? Эх, а еще говорят, что память девичья!

Я наклонилась к корзине и скинула с нее платок. Сверточки, обтянутые веревкой были аккуратно сложены друг на друга.

— У вас вообще что дома есть? — спросила я, шурша свертками. — Ой, а что мы все здесь! Где у вас тут кухня?

Родственничек уже пришел в себя. Ну еще бы! Радость-то какая! Столько лет не виделись!

— Пройдем, — послышался его мягкий, обволакивающий голос. Он звучал в темноте как-то по-особенному. Словно завораживал.

— Ну хоть бы помогли, а? — произнесла я с укором. — А то тоже мне, джентльмен!

Родственник взял чемодан. И корзину. На шее у него появился хомут одеяла.

Огромная каменная лестница, стыдливо прикрытая пыльным ковром, насчитывала сорок ступеней.

— Ну и лестница! Смотри, яйца не побей! — заметила я, тревожно глядя на корзину.

— Спасибо за заботу, — послышался странный голос.

— А то потом растекутся по всей лестнице! Орать будешь, — вздохнула я, глядя на широкие плечи и черный халат.

— А, налево! Ну ладненько! — кивнула я, идя мимо старинных портретов родни. Родня делилась на два вида. Унылые и злобные. И висели по очереди. Унылый — злобный, унылый — злобный.

Ну еще бы! В столице жить — удовольствие недешевое! Бабушка говорила, что в городе и подышать бесплатно нельзя! Она сама когда-то в Тварьбурге жила. И все про него знает!

Я остановилась возле портрета какого-то мрачного деда. В костяных руках у него была бумажка.

— О, сразу видно, что счета получил! — вздохнула я. И прочитала: «Последний портрет лорда Рунвэна». — И помер, как очки нашел! И пригляделся!

Мы шли по коридору. Черная дверь открылась и впустила нас в старинную столовую. Посредине стоял огромный стол. За ним бы поместилась половина Гнильтауна! Роскошные стулья стояли в идеальный ряд. Справа и слева от стола.

Огонь в камине не горел. Оттого и выглядело все неуютно.

— Сразу видно, что яиц у тебя… ну то есть, вас, нет! — заметила я, осматривая смежную комнату, которая звалась кухней.

— А с чего это ты моими яйцами интересуешься? — спросил родственничек странным голосом. Он присел в кресло возле камина. Огонь вспыхнул моментально. Но он был каким-то странным. Впервые я вижу зеленый огонь!

Ну, может, в столице это модно? Я ж пока не в курсе всех мод.

— Потому что свои привезла! У меня яйца — загляденье! Одно к одному! — доставала я свертки и раскрывала их. — Вот, яйца грифонов. Грифоны в этом году знаете, как неслись!

— Прелестно, — задумчиво заметил родственник, глядя на меня со странной улыбкой.

— А вот бедрышки грифоньи! Сама забивала! Вот приготовлю — пальчики оближете! — шелестела я свертками. — А вот варенье. Из имбиря! Только много его нельзя! Так, на хлебушек и хватит! От него у троих уже слиплось. Потом не разлепили! Так что с ним поосторожней! А вот соленья! Сама делала! Урожай нынче так себе! Видали, какая нынче мандрагора мелкая пошла! Я весь огород перекопала! На восемь банок хватило!

Я доставала из корзины продукты, переживая, что что-то забыла.

— Яблоки молодильные! Как съешь, сразу на пять килограмм помолодеешь! — выкладывала я на стол наливные яблочки. — Так, вяленый единорог. Суховат, правда, но тоже ничего так! Он у меня три года валялся. Дай, думаю, заберу!

Корзина пустела на глазах. На стол перекочевывали приправы и даже грибной чай.

— Знаю я, что как только за порог, соседи все разграбят! Бессовестные. Ничего оставить нельзя! — вздохнула я. — Нет, я всю скотину уже давно забила…