Ноздря в ноздрю - [58]
— Ты слышишь, что играешь, со всеми этими инструментами, которые гремят вокруг? — спросил я.
— Да. Но скорее чувствую звук, который создаю. Я чувствую, как он вибрирует в костях. А если я сильнее надавливаю подбородком на альт, то музыка начинает заполнять всю голову. Если на то пошло, я должна следить за тем, чтобы не надавливать очень сильно, а не то перестаю слышать оркестр. Играть в большом оркестре — это замечательно. Чего я не могу сказать об этих чертовых людях.
— Каких людях? — спросил я.
— Других оркестрантах. Они могут быть такими коварными, такими воображалами. Мы должны держаться одной командой, но в оркестре так много соперничества. Каждый пытается доказать, что он лучше других, особенно в своей секции. Все скрипачи хотят стать ведущей скрипкой, а большинство других музыкантов злятся из-за того, что ведущую партию исполняет скрипач. Это прямо-таки чертова школьная площадка для игр. Есть задиры и козлы отпущения. Некоторые оркестранты со стажем терпеть не могут молодых музыкантов, получающих сольные партии. Они думают, что такие партии должны доставаться только им. Ты и представить себе не можешь, сколь яростно ненавидят такого солиста. Однажды я даже видела, как оркестрант, который проработал у нас много лет, пытался повредить инструмент молодого солиста. Я очень надеюсь, что никогда не стану такой.
— Шеф-повара тоже на многое способны, знаешь ли. — Едва эти слова сорвались с моих губ, как я подумал: а вдруг именно зависть к моим успехам привела к тому, что в соус насыпали эту злосчастную раздробленную фасоль?
— Но я готова спорить, что тебе никогда не приходилось одновременно сразу работать с восьмьюдесятью поварами, причем каждый старался показать, что он лучше тех, кто трудится рядом, и при этом все готовили одно блюдо.
— Пожалуй, не приходилось, — кивнул я, — но иной раз такое ощущение возникало.
Каролина улыбнулась.
— Только пойми меня правильно. Мне очень нравится быть частью действительно высокопрофессионального оркестра. Мы можем слиться в единое целое. И эффект получается фантастический. К примеру, в увертюре Чайковского «1812 год» со всеми этими орудийными залпами в королевском «Альберт-Холле», когда семь тысяч людей замирают как завороженные. — Она рассмеялась. — Лучше оргазма.
Я не знал, как на это ответить. «Практика, — подумал я. — Мне нужно больше практики».
— Подожди, и мы поглядим.
— Это обещание?
— Абсолютно. — Я перегнулся через столик и погладил ей руку.
Мы доели все, что оставалось на тарелках, в удовлетворенном молчании, возможно, не хотели разрушать возникшее единение душ. Подошел официант, забрал пустые тарелки. Мы заказали кофе, и я разлил по стаканам остатки «Кьянти». Ни один из нас не показывал вида, что ему не терпится вернуться в ее квартиру и посмотреть, не разойдется ли мое обещание с делом. На самом же деле мыслями я уже перенесся в спальню Каролины.
— А что вы играете в Чикаго? — спросил я, подавляя отчаянное желание выскочить из-за стола.
Она просияла.
— В основном Элгара. Первую симфонию и «Вариации», которые я люблю. В программе также Сибелиус. Если точно, его Четвертая симфония, но мне она не очень нравится. Я нахожу ее тяжеловатой. Очень мрачной.
— А кто выбирает репертуар? — спросил я.
— Думаю, директора и дирижер. Точно не знаю. Наверное, и американцы могут что-то предложить. Полагаю, Элгар воспринимается там как квинтэссенция английской музыки. И, разумеется, скоро годовщина его дня рождения.[34]
Разумеется, подумал я.
— Сибелиус, конечно, не англичанин.
— Нет, думаю, финн, но уверенности у меня нет. Американцам его музыка нравится. Наверное, потому, что связана с тяготами жизни в бревенчатых избах. — Каролина рассмеялась. — Для меня слишком мрачно и тягуче.
— Как патока, — ввернул я.
— Точно, но менее липко. — Она вновь рассмеялась. Весело и беззаботно.
— Но полететь туда стоит только ради Элгара, — продолжила Каролина. — «Нимрода» я играла на прослушивании в Королевском колледже. Обожаю этот этюд и играю всякий раз, когда меня что-то гнетет, а такое, должна тебе сказать, случалось со мной часто. Моя музыка и мой альт всегда поддерживали меня. — Она смотрела куда-то поверх моего плеча, но едва ли что-то там ее интересовало. — Я так сильно люблю свой альт, что, наверное, умерла бы без него.
Я заревновал. Глупо, конечно. Само собой, Каролина любила музыку. Я, в конце концов, любил готовку. Мог прожить без кухни? Нет, не мог. А тогда, сказал я себе, нечего ревновать к альту. Это неодушевленный предмет. Я попытался, но полностью изжить ревность не удалось.
Со временем рука об руку мы вернулись в ее квартиру и сразу же оказались в кровати, где я попытался реализовать свое обещание на практике.
Она не сказала, что мне удалось превзойти увертюру Чайковского «1812 год», но и не сказала, что не удалось. Альт, можешь обзавидоваться.
Глава 13
Мы проснулись рано, в полудреме полежали в кровати, изредка касаясь друг друга. Я повернулся, обнял Каролину, но она не отреагировала. Я почувствовал, что ее что-то тревожит.
— В чем дело? — спросил я ее.
— Ничего. Просто думала.
— О чем?
— Пустяки, — ответила она, но я же видел, что ее мысли занимает что-то серьезное.
Конезаводчик Дэниел Рок по просьбе графа Октобера расследует странные случаи на скачках. Некоторым лошадям явно дают допинг, который, однако, не может выявить ни одна экспертиза. Под видом младшего конюха Рок проникает в конюшню, которая связана с подозрительными лошадями, — и понимает, что ввязался в гораздо более опасное предприятие, нежели полагал вначале.
Во время скачек «Гранд нэшнл» в Эйнтри на глазах у сотен людей неизвестный убивает Геба Ковака, финансового консультанта фирмы «Лайял энд Блэк», человека на первый взгляд совершенно законопослушного и в криминальных историях не замешанного. Ник Фокстон, бывший жокей, друг и коллега Ковака, а также по несчастливой случайности прямой свидетель преступления, просто не может остаться в стороне. А когда и у него над головой начинают свистеть пули, убеждается, что затеянное им расследование, а точнее, его скорейшее завершение – это единственный способ остаться в живых.
Вложив фантастические деньги в покупку племенного жеребца, молодой банкир Тимоти Эктрин надеется со временем вернуть их с огромной прибылью, но, к несчастью, все потомство породистого скакуна нежизнеспособно из-за жутких врожденных увечий. Пытаясь выяснить причину неудачи, Тимоти начинает собственное расследование. Теперь на кон поставлены уже не только его капитал и репутация, но и жизнь.
Для жокея-профессионала Келли Хьюза, короля стипль-чеза, остаться без лицензии – сущий кошмар. Поэтому Хьюз решает провести собственное расследование обстоятельств, приведших к столь неожиданному для него решению Дисциплинарного комитета…
Сид Холли — бывший жокей, получив тяжелую травму, вынужден оставить скачки и взяться за работу частного детектива. Выполняя просьбу тестя, он начинает опасное расследование несчастных случаев и финансовых махинаций вокруг ипподрома Сибери.
В порыве гнева гражданин Щегодубцев мог нанести смертельную рану собственной жене, но он вряд ли бы поднял руку на трёхлетнего сына и тем самым подверг его мучительной смерти. Никто не мог и предположить, что расследование данного преступления приведёт к весьма неожиданному результату.
Предать жену и детей ради любовницы, конечно, несложно. Проблема заключается в том, как жить дальше? Да и можно ли дальнейшее существование назвать полноценной, нормальной жизнью?…
Будущее Джимми Кьюсака, талантливого молодого финансиста и основателя преуспевающего хедж-фонда «Кьюсак Кэпитал», рисовалось безоблачным. Однако грянул финансовый кризис 2008 года, и его дело потерпело крах. Дошло до того, что Джимми нечем стало выплачивать ипотеку за свою нью-йоркскую квартиру. Чтобы вылезти из долговой ямы и обеспечить более-менее приличную жизнь своей семье, Кьюсак пошел на работу в хедж-фонд «ЛиУэлл Кэпитал». Поговаривали, что благодаря финансовому гению его управляющего клиенты фонда «никогда не теряют свои деньги».
Очнувшись на полу в луже крови, Роузи Руссо из Бронкса никак не могла вспомнить — как она оказалась на полу номера мотеля в Нью-Джерси в обнимку с мертвецом?
Действие романа происходит в нулевых или конце девяностых годов. В книге рассказывается о расследовании убийства известного московского ювелира и его жены. В связи с вступлением наследника в права наследства активизируются люди, считающие себя обделенными. Совершено еще два убийства. В центре всех событий каким-то образом оказывается соседка покойных – молодой врач Наталья Голицына. Расследование всех убийств – дело чести майора Пронина, который считает Наталью не причастной к преступлению. Параллельно в романе прослеживается несколько линий – быт отделения реанимации, ювелирное дело, воспоминания о прошедших годах и, конечно, любовь.
Егор Кремнев — специальный агент российской разведки. Во время секретного боевого задания в Аргентине, которое обещало быть простым и безопасным, он потерял всех своих товарищей.Но в его руках оказался секретарь беглого олигарха Соркина — Михаил Шеринг. У Шеринга есть секретные бумаги, за которыми охотится не только российская разведка, но и могущественный преступный синдикат Запада. Теперь Кремневу предстоит сложная задача — доставить Шеринга в Россию. Он намерен сделать это в одиночку, не прибегая к помощи коллег.