Ной. Всемирный потоп - [72]

Кто еще каждый день попадается ему на глаза, Ной додумать не успел, потому что дошел до кузницы и еще на подходе к ней понял, что с Гидвоном действительно случилась беда, и беда большая. Из отверстия в крыше, сделанного над печью кузнеца, не поднимался кверху дым, ни то, что дым, даже легкого дымка не было. Небывалое дело, казалось, что кузница умерла.

И Гидвон тоже умер – он лежал в углу, на ложе из овечьих шкур и не было на нем ничего из одежды, а горло пересекал разрез. Кто-то ударил так ловко, что отхватил часть бороды, которая валялась на овчине у могучего бугристого плеча кузнеца. Гидвон лежал на спине, широко расставив ноги и чуть согнув их в коленях. Левая рука его была откинута в сторону, а правая ладонь лежала на груди, как будто Гидвон собирался закрыть ладонью рану на шее, да не успел – умер. Крови вокруг было очень много, и на стенах была кровь, и шкуры были пропитаны ею, и по земляному полу растеклась она. На полу кровь местами впиталась, а кое-где стояла лужицами. Пахло в кузнице нехорошо, пахло кровью и смертью. На этот запах слетелось столько мух, что Ною приходилось то и дело отмахиваться от них. И люди приходили, привлеченные известием о смерти кузнеца. Одни опасливо заглядывали в распахнутую дверь или в окна, другие входили внутрь, чтобы рассмотреть убитого поближе. Люди переглядывались, перешептывались, но в целом вели себя сдержанно, даже боязливо. Боязливость эта проявлялась и в том, что никто ничего не брал и не уносил, несмотря на то, что в кузнице было чем поживиться – инструменты, кое-что из посуды и утвари.

Ной не обращал внимания на зевак, ему не было до них никакого дела. На него тоже никто не обратил внимания или притворились, что не обратили.

Странная смерть, волей-неволей подумаешь об оборотне или еще о чем-то таком загадочном. Ной обвел глазами кузницу, ища одежду кузнеца и недоумевая, куда мог деться его глухонемой помощник. Или это он убил своего хозяина и сбежал? Причин для убийства могло быть сразу две – месть и корысть. Гидвон был невоздержан на язык и скор на руку, отчего работнику доставалось и брани, и тумаков. Если брань до него, глухого, не доходила, то тумаки могли вызвать желание отомстить. Ну и деньги у кузнеца водились, определенно должны были водиться, потому что работал он много, ремесло свое знал хорошо и работу свою ценил высоко.

Одежду – фартук и портки – Ной увидел лежащими на наковальне. Истертые постолы Гидвона валялись возле наковальни, один подле другого. Отмахиваясь от мух, становившихся все назойливее и умножавшихся числом, Ной подошел к порогу и оттуда оглянулся, пытаясь представить себе, как все произошло.

Скорее всего, вот так – Гидвон остановился у наковальни, снял фартук, положил его на наковальню, затем сбросил с ног постолы, снял портки и тоже положил на наковальню, поверх фартука. Затем он прошел в угол, улегся на шкуры… Гидвон любил спать нагишом? И даже не укрывался одеялом? Спал прямо в кузнице, а не в доме своем, который стоял за кузницей, в пяти шагах от нее? В доме спать удобнее…

Заходить в дом кузнеца Ной не стал – и так все ясно. Разделся Гидвон для того, чтобы лечь на шкуры с какой-то женщиной, она-то его и убила. Он лег на спину, она оседлала его, словно всадница, могла и впустить в себя, чтобы он расслабился и не ждал подвоха, а потом полоснула по горлу ножом. Ножа рядом с телом не было – значит, женщина унесла его с собой, машинально или намеренно. Если намеренно, то для того, чтобы создать превратное впечатление о том, кто убил кузнеца. В самом деле – лежит он обнаженный, на шее зияющий разрез, крови натекло много – как тут не подумать про лису-оборотня? Можно еще что-нибудь придумать… Кто бы ни была эта женщина, она решительна, коварна и предусмотрительна. Она не блюдет себя в строгости, иначе бы не стала совокупляться с кузнецом, да вдобавок прямо в кузнице… Хоар? Она, вне всякого сомнения, это она! Но откуда она узнала, что кузнец имел намерение выдать ее? И зачем ей понадобилось принимать облик Ноя? И как она это сделала, ведь рост и стать у нее другие, она высокого роста, но все равно на полголовы ниже Ноя, а в плечах втрое уже…

Работника Ной увидел в дальнем углу двора, размеренно взмахивая мотыгой, тот копал яму – могилу для своего хозяина. Успел выкопать изрядно, углубился в землю на два с лишним локтя. Судя по всему, копал он давно, просто Ной не обратил на него внимания, когда пришел, потому что помыслы его были заняты кузнецом и устремился он сразу в кузню, не глядя по сторонам.

Возле работника никто не стоял – кому охота смотреть, как копают яму, эка невидаль. Ной подошел поближе. Когда его тень пала на яму, работник обернулся. Ной подумал о том, как можно жестами спросить его о том, что произошло ночью, но работник опередил его, не иначе как прочел вопрос во взгляде. Он выпрямился, опустил мотыгу к ногам, сжал правую ладонь в кулак и ударил себя ею в грудь. Затем указал левой рукой на дом, закрыл глаза, открыл их и отрицательно помотал головой. «Я был в доме, спал, ничего и никого не видел», – перевел Ной.

Работник указал левой рукой на кузницу и сделал непристойный жест, затем снова ударил себя кулаком в грудь и указал левой рукой на дом. «Когда хозяин ложился с женщиной, я уходил в дом», – догадался Ной.