Ной. Всемирный потоп - [44]

Ной переглянулся с сыновьями и сказал:

– Продолжим работу, пока нам никто не мешает. Переодеваться в праздничные одежды никто не стал.

Принесенный обед – куриное мясо, разваренное с пшеницей, – съели быстро и хотели вернуться к своим делам, но тут прискакал на коне староста Сех в сопровождении двух всадников из свиты Я вала. Судя по трезубцам, которые они держали, всадники были сотниками, а не простыми воинами. И без того спесивый Сех от такого почетного сопровождения раздулся настолько, что, казалось, вот-вот готовился лопнуть.

– Эй, вы! – заорал Сех, не слезая с коня, что было намеренным оскорблением Ною – вот, даже спешиваться ради тебя не стану. – Вас что, не предупредили о прибытии правителя нашего Явала, да живет и правит он вечно?!

– Предупредили, – коротко и негромко ответил Ной, не приветствуя грубияна и его «свиту».

– Тогда почему вы не одеты подобающим образом?! – Сех поднял коня на дыбы, показывая, насколько он разгневан. – И где ковры, на которых будут стоять высокие гости?!

– Нагота наша прикрыта и одеяния наши опрятны – чего же боле? – вопросом на вопрос ответил Ной.

Правителю нельзя было задавать вопросов, и все слуги его распространяли этот обычай на себя. Сех покраснел, но спесивость его уменьшилась и величие потускнело.

– А что до ковров – то нет у меня лишних, – твердо сказал Ной. – Если есть у тебя, то распорядись – пусть принесут.

Правая рука Сеха с зажатой в ней плетью дрогнула. Сим, заметив это движение, как бы невзначай положил правую руку на топорище. В детстве Сим, подобно многим мальчишкам, развлекался метанием ножей и настолько увлекся этой забавой, что научился метать и топоры. Да как научился! Клал на колоду для рубки дров плод смоквы, отступал на сорок шагов и бросал топор так, что тот не просто попадал в плод, а делил его на две равные половины. Если бы Сех дерзнул замахнуться на Ноя плетью, то не успел бы осуществить свое подлое намерение. До Сеха от Сима было много ближе, чем сорок шагов, да и голова у старосты была много больше смоквы – не промахнуться.

Сех проявил грубость и получил по заслугам. Его и его спутников оставили без приветствия, ему задали вопрос, ему отдали приказание. «Распорядись – пусть принесут», – сказал Ной, будто бы он был сам правитель.

Сех не рискнул поднять плеть. Взгляды у Ноя и его сыновей были суровыми и недружелюбными, в них не было ни капли испуга. Свяжешься с такими – сам пожалеешь. К тому же непонятно, что на уме у правителя. Известно только, что правитель не расположен к Ною, но вдруг он переменился к нему?

«Дождемся сперва урожая», – подумал Сех и молча развернул коня. Перед тем как хлестнуть его плетью, он смачно сплюнул наземь, выказывая свое презрение к Ною и его семейству. Ной покачал головой и сказал:

– Хам и Иафет пусть соберут все инструменты и унесут. В присутствии правителя лучше не иметь под рукой ничего острого, чтобы не обвинили в покушении на его жизнь. Женщины пусть идут в дом.

Затем Ной сел на скамью под навесом, туда, где сидел он, когда обедал, и жестом пригласил Сима сесть рядом.

– Сим, никогда не спеши хвататься за топор в присутствии кого-то из облеченных властью, – сказал Ной сыну. – Уже за одно это тебя могут убить!

– Но он же хотел ударить тебя, отец! – воскликнул сын.

– Но ведь не ударил, – мягко возразил Ной. – А ты уже схватился за топор. Воины, заметив это, тут же перехватили свои трезубцы поудобнее, готовясь метнуть их в тебя. Ну и даже если бы ударил, то что тогда? Это бы осталось на его совести.

– У змеи нет крыльев, – проворчал Сим, – а у таких, как Сех, нет совести. Их совесть в подлости, их достоинство в унижении других, их…

– Скоро их всех не будет, – напомнил Ной и продолжил. – Давай помолчим, пока тихо и нет никого.

Сим понял, что отцу надо собраться с мыслями, и умолк.

Первые всадники из свиты Явала влетели на луг галопом. Осадили коней, подняв их на дыбы, выстроились полукругом перед Ковчегом и замерли. Всадники с любопытством рассматривали Ковчег, пусть и недостроенный, но все равно величественный. Время от времени кто-то из них на мгновение переводил взгляд на Ноя и его сыновей, вышедших навстречу незваным гостям и стоявших между всадниками и Ковчегом.

Кожаные шлемы и кожаные доспехи всадников были обильно присыпаны пылью. «Выехали на рассвете и скакали быстро, – подумал Ной. – Что за нужда у правителя до нас? Лучше бы он про нас и не вспоминал бы».

Нужда была простой – Я валу давно хотелось своими глазами взглянуть на Ковчег, о котором было столько разговоров. Удерживало одно – много чести будет этому Ною, если сам правитель приедет к нему. Проснувшись сегодня утром, Явал понял, что больше не в силах сдерживать свое любопытство, и приказал готовиться к выезду. Мысль о том, что, поддавшись любопытству, он все-таки роняет свое великое достоинство правителя, свербела внутри, и оттого Явал пребывал не просто в плохом, а в сквернейшем расположении духа.

За первыми всадниками выстроился еще один ряд, затем на луг, сопровождаемая шестью воинами исполинского роста на слоноподобных конях, въехала ослепительно сияющая в лучах солнца повозка правителя. Повозка была деревянной, из предосторожности поверх дерева крытой медными листами. Стрела с железным наконечником, пущенная сильной рукой из тугого лука, может пробить дерево, но не медь. Помимо безопасности медные листы добавляли величия – надраенная медь своим сиянием напоминала всем о том, что на земле есть свое солнце – правитель Явал.