Новый Вавилон - [6]

Они встретились на мраморных ступеньках выставочного зала, сразу заметив друг друга среди нарядных посетителей.

— Привет, прекрасно выглядишь! — Афанасий поцеловал Веду и вручил маленький букетик полевых цветов, купленный по дороге.

— Спасибо. — Девушка радостно и мило улыбалась. — Здесь будут студенты с нашего курса. Мы договорились встретиться часа в четыре, посидеть где-нибудь и обменяться впечатлениями.

Афанасию не очень понравилась такая идея. Сегодня у него дома допоздна никого не будет, и он хотел после выставки поехать туда с Ведой, побыть наедине, а потом «рассказать про полет в Африку». Он представлял, как она станет прыгать от восторга.

— Зачем ты нахмурился? Посмотри на право — видишь, ледяные скульптуры, летом, и какие большие! — Веда с удивлением и восторгом разглядывала их. — Почему они не тают?

Действительно, наверху возле входа стояли три внушительные ледяные скульптуры всадников.

Выставка выдалась скучной, а друзья Веды, напротив, показались Афанасию интересными и любознательными, хоть и были из простого сословия. Они громко обсуждали экспонаты, шутили и смеялись. Афанасий представил удивленные лица, если бы он объявил, куда собирается пригласить их сокурсницу.

Ехать к нему, к сожалению, было поздно, и после выставки, он подвез девушку домой. Судя по свету в окнах, соседки сидели дома. Афанасия переполняли эмоции: полет вдвоем над океаном через половину земного шара, запретная страна, экзотическая саванна, праздник у князя! Наконец, он не выдержал.

— Веда… приглашаю тебя… в… Африку! Отец разрешил лететь, вернее, я выпросил разрешение. В Кадингире на днях отмечается день рождения молодой княгини Павловой-Ногинской. Она, всем известно, невеста князя Андрея Романова — наследника императорского дома.

— Не смешно. Ты же не говорил отцу про меня? — Девушка погрустнела.

— Нет, конечно, я и так его долго уговаривал, а если бы он узнал, что я хочу тебя взять… то отменил бы разрешение. Поэтому, ты полетишь тайно, понимаешь? — Афанасий понизил голос. — Если кто — то пронюхает, могут не пожалеть…

— Тогда я, не поеду. — Девушка недоверчиво посмотрела на него.

— Отец, конечно, прикроет мой полет, и вообще — организует все молодой князь Романов. Я просто внесу твое имя в список гостей и отдам князю для получения разрешения у самого президента. Зато в Кадингире выберем тебе самую модную одежду — такой в Москве не продается. Я слышал, в центре города сплошные магазины — покажешь подругам, и они лопнут от зависти, а ты попадешь во все сетевые журналы, вместо красавицы Екатерины Сарафан!

— А-а-а-а! Ты меня разыгрываешь. В Москве нельзя будет появиться в иностранной одежде — запрещено. Забыл?

— Все! Мы с тобой летим через несколько дней. В Южном полушарии сейчас зима, похожая на наше лето. Никому ничего не говори. Соседкам по квартире объясни, что едешь,… в Питер, например. На несколько дней.

— Заставляешь меня врать подругам? А, если они узнают?

— Да как узнают? Только, если проговоришься! Ну, что я тебя уговариваю…

Ему вскоре надоело пререкаться, он неожиданно обнял ее и поцеловал. Афанасий не сомневался, Веда понимает, что не воспользоваться счастливым случаем — непростительная глупость.

4. Данилин. Москва

Господин Данилин был высоким, худым пятидесятилетним мужчиной с пышной шевелюрой и большой, расчесанной по особому, модному стилю бородой. Его карие глаза, когда он говорил с женой, становились добрыми и ласковыми, с дочерьми и подчиненными — стальными и строгими, а с начальством — стеклянными и бессмысленными, как у полосатых рыбок в большом домашнем аквариуме. Такое впечатление усиливали и вытянутые чуть вперед, выразительные губы.

Мудреной грамоте научил молодого Данилина предыдущий владелец его роскошного кабинета, Иван Харитонович Подколодный, царство ему небесное.

Данилин привязался к старику, который принимал чувства любимчика с неприятной для коллег благожелательностью. Всячески превозносил таланты, выделял пытливый ум и удивительную работоспособность Данилина на фоне многочисленных подчиненных, таких, как Сергий Архипович Вольный.

Нынешнее место Данилин выбрал по призванию. Он любил дисциплину и власть, предмет его настоящей, тайной страсти, а служба помогала пробираться в высшие круги.

Данилин до сих пор получал часть доходов от одной медицинской компании, оформленной на жену, как и у других чиновников, его связи помогали зарабатывать людям из окружения того самого «кровавого» министра.

Держась в русле политической моды и пользуясь врожденной интуицией, он представал перед окружающими как глубоко верующий человек, а не прихожанин «по обязанности», и стремился войти в круг советников Патриарха. Поэтому он следовал канонам религиозной жизни, помогал деньгами нуждающимся и строил собственный храм в новой Долине Церквей.

Властвовал он теперь из бывшего кабинета Ивана Харитоновича — просторного помещения с кожаным диваном на позолоченных ножках и креслами с высокими спинками. В глубине кабинета блестел массивный полированный, черный стол, в углу висела старинная икона.

Данилин посмотрел на золотые, именные часы — ровно десять утра, — затем привычно перекрестился и нажал кнопку вызова секретаря.