«Новый русский» и американка - [31]

- Друг мой, - выговорила я наконец, глядя в потолок, но как бы стеснительно, извинительно прикрывая ладошкой свое прелестное лоно, - прошу вас, чашечку кофе... рюмочку ликера... миндаль... что-то из фруктов... И, тут я помедлила и потянулась сладко-сладко, чуть прогнувшись мостиком. - и, прошу, все это в двойном исполнении...

И только тут я дала себе волю взглянуть на него. О, эти его рыжеватые, жесткие молодые усы без единого седого волоса! Он еще, конечно, ничего толком не понял, он должен что-то сообразить лишь потом, в коридоре или там, где ему кладут на поднос еду, но мое безупречно чуткое, трепетное тело уже содрогнулось невольно, представив, как эти рыжеватые, жестковатые и все-таки упругие усы нежно проскребут мою заждавшуюся кожу от самых моих губ и ниже, ниже, до самого последнего ноготка на мизинцах ног, как они заставят повизгивать меня от щекотки и восторга, от неземного ощущения своей власти над очередным хозяином этого его бесценнейшего инструмента фаллоса.

Однако этот усатенький, ясноглазый русский фаллосоноситель не сразу сообразил, что ему предлагает богатая красавица-американка. Он принес свой поднос и уже хотел выйти из каюты, но я сказала:

- Дружок, мне что-то не по себе и так одиноко... и голова болит немного... прошу присесть и выпить со мной чашечку кофе...

Он присел послушно на краешек стула... беленькая чашечка кофе в его загорелых ручищах повергла меня тотчас в немой восторг. Кажется, ничего более сексапильного я в жизни не видела. И еле сдержалась, чтобы не... Ну, положим, не сесть к нему на колени, как это показывают в длинных фильмах про проституток.

Нет, я этого не позволила себе, но, конечно, как бы забыла накинуть на себя пеньюар, сидела в постели голенькая и благопристойно отпивала из чашечки. Пока эта самая чашечка вдруг не начала мелко-мелко дрожать... потому... потому что молодые, блестящие усы этого мальчика уже были там... ну, понимаете... там... где все течет, плывет в жарком мареве и горит огнем, изрыгая лаву желания... хотя на самом деле эти русские обжигающие усы смирно, в отдалении, жили своей жизнью, изредка чуть наклоняясь над маленькой чашечкой кофе...

Но я же - профессионал в своем деле. И моя меленькая дрожь не могла не смутить этого тихого мальчика. Не сразу, но он спросил на своем весьма приличном английском:

- Что с вами? Чем могу помочь?

- О! - простонала я тотчас. - Сама не пойму. Может быть, вы попробуете своими руками... снять боль... с моей головы...

- Я... попробую... хотя... надо врача, - растерянно пробормотал мой наивный избранник и очень неуверенно подошел ко мне. А когда дотронулся своей крепкой, загорелой рукой, пахнущей кофе "Мокко", Японским морем и чуть-чуть парным молоком, я вздрогнула и потребовала:

- Скорее, мой мальчик!

И только тут он все понял и стал действовать удивительно проворно и мастерски. Недаром про русских говорят, что они долго запрягают, но быстро ездят. Во-первых, он закрыл дверь на ключ, быстро сбросил с себя форменную одежду, сбегал в душ и рухнул на меня, как самолет, потерпевший аварию... Я имею в виду сокрушительную мощь его молодого и, видно, застоявшегося тела.

А далее - сказка. Нет, нет, он мало что умел с точки зрения современного изощренного секса. Но то, о чем я мечтала, - свершилось, и его чудодейственные жесткие молодые усы с удивительной сексапильностью шаркали по моему податливому телу, словно счищая с него излишки дремоты, и только потом, когда от этих щекочущих волн мои груди наливались и отвердевали в жажде настоящего большого секса, а моя заветная дырочка едва не кричала о помиловании и спасении, он, этот русский сильный мальчик, с очаровательной, почти детской непосредственностью беспощадно вбил в меня первый свой "золотой гвоздь"... А дальше... дальше... Он столько навбивал в меня этих самых сокрушительных "золотых гвоздей", что я и не успела замерить, как впала в легкий, освежающий сон...

А когда проснулась - минут через пять, не больше, - и встала, и королевской походкой прошлась туда-сюда, по всему моему телу разлилась такая дивная, победоносная, торжествующая сладость!

Я отпила из рюмочки ликер, погрызла орешки и пожалела, что мой гарсон уже исчез. Подозреваю, ему трудно отвлекаться на посторонние дела. Но память о нем - я это сразу поняла - надолго останется в моем сердце...

Впрочем, через минуток пять я почувствовала некоторое неудобство, и представьте, там, в этом самом... ну самом наинежнейшем местечке... Пришлось открыть косметичку и воспользоваться зеркальцем - не звать же, в самом-то деле, врача... Ну так я и предполагала - в момент умопомрачительного экстаза мой очаровательно-простодушный гарсон проявил себя с самой лучшей стороны, и случайный волосок застрял у меня там... там... Но он был, к счастью, такой рыженький, ну рыженький-рыженький, а моя плоть вокруг такая вишнево-алая, что мне не составило большого труда отыскать этот нечаянный пикантнейший сувенирчик и вытащить.

Я было собралась его тотчас выбросить, но рука задержалась в полете к унитазу... И я почему-то (вот они, неведомые побуждения таинственной, непредсказуемой женской души!) завернула рыжий волосок в бумажную салфетку и положила в свою косметичку. Так, на всякий случай. Там у меня, кстати, тоже в салфетке, лежало с прошлого лета и черное зернышко от яблока...